Впрочем, так или иначе было ясно, что Хтобу, самого Хтобу, никто никуда не отпустит. Правда, он при оружии, но прекрасно понимает, насколько мизерны его шансы с боем вырваться из шатра. И от лизоблюдов Длани проку не будет. Значит, остается только одно – дать согласие.
Призрак по-прежнему не сводил с него взгляда. Странное это занятие – вести разговор с маской. Безликая гладь ее точно чистый холст, на котором собеседник волен изобразить все, что желает – или страшится – увидеть. То, что увидел Тзиким, едва не довело его до слез, но Хтоба полагал, что у него-то нервы покрепче. Он принял бесстрастный вид.
– Что ж, хорошо, – произнес он. – Кажется, в нынешних обстоятельствах это лучшее, что мы можем сделать.
ДЖАФФА
С гибелью Ятчика дан-Рахксы и крахом Небесных Клинков блюстители мало-помалу вернулись в кордегардию. По большей части они притворялись, будто вовсе никуда не уходили, как ни в чем не бывало являясь на службу в своих старых мундирах и старательно отводя глаза при встрече друг с другом. Гораздо медленнее возвращались другие – те, кто бросил службу, чтобы защищать свои дома или общины. Впрочем, с тех пор как разнеслась весть о том, что Длань покинул дворец, в городе воцарилось мертвенное оцепенение. Даже воры и уличные грабители затаились, надеясь пересидеть бурю. В тех, кто до бегства принца носил его цвета, теплилось робкое чувство – по меньшей мере надежда, – что если сейчас они вновь наденут эти цвета, дабы приветствовать возвращение монарха, то этим, быть может, подвигнут его к милосердию. Те, кто нашивал на грудь пламенный знак Искупления, сейчас торопливо спарывали нашивки; те, кто рисовал повсюду этот знак, теперь лихорадочно работали водой и мылом.
Джаффа дан-Ильи не питал иллюзий касательно своего положения. Он сотрудничал с Серафическим советом и аскерами; тому было изрядное количество свидетелей. Когда и Длань, и генерал бежали, он остался единственным представителем власти в истерзанном и запуганном городе, и это обстоятельство, казалось бы, означало, что власть в городе сейчас принадлежит ему. К несчастью, едва принц вернется на престол, это же обстоятельство, по всей вероятности, приведет Джаффу на плаху.
Наверное, Джаффе следовало бы бежать. Подобная мысль совершенно искренне не приходила ему в голову до тех пор, пока бежать не стало уже поздно. Джаффа был человеком долга. Кроме того, он верил, что его усердие будет вознаграждено: «В конце концов, разве я не выполняю волю Матери?»
Ниаф дан-Юнк, который одним из первых ушел с Клинками и одним из первых вернулся, робко постучал в открытую дверь кабинета Джаффы. Главный блюститель жестом пригласил его войти, однако юноша предпочел неловко переминаться на пороге.