— Понимаю, — ответил я. — Взялся за гуж, не говори, что не дюж.
— — — — — — — — — — — —
«Двадцать четыре года мы не имели права говорить правду и только сейчас, сбросив каторжные цепи рабства и лжи, можно послать проклятие злодею Сталину, затопившему кровью Россию…»
Я посмотрел на лица людей, заполнивших первый этаж техникума. Собралось немного, несколько десятков, больше помещение не вмещает. Ещё сотни две, как мне шепнул Каминьский, слушают мою речь снаружи, через открытые окна. Слушают настороженно, молча, не перебивая.
«Я объявляю о создании Локотского самоуправления. В состав администрации вошли, — я перечислил фамилии и должности. — Их распоряжения носят характер закона. В ближайшее время будут разработаны и опубликованы гражданский и уголовный кодексы Локотской республики. Для тех, кто помнит добольшевистские времена, эти законы понятны и приемлемы. Просьба к ним разъяснить молодежи. Предупреждаю, случаи мародерства и грабежей будет караться беспощадно, по законам военного времени. Ношение оружия без разрешения самоуправления запрещается».
— А что с немцем? — раздался первый голос.
— По имеющейся информации, немецкие воинские части будут в Локоти в ближайшие несколько дней. С командиром этих подразделений самоуправление сразу начнёт диалог о сотрудничестве.
— С хлебом-солью немца встречать? — выкрикнул кто-то из толпы.
— Не вижу в этом ничего зазорного, — сказал я. — Если кому большевики нравятся, скатертью дорога, не задерживаем, бегите в направлении Москвы. Немцы, разумеется, не ангелы, но и нам дураками неповадно быть, умный человек всегда сможет договориться и свою выгоду сохранить. Наша же выгода на настоящий момент проста — самим выжить и детей не погубить.
— А как в магазинах отовариться, — спросила женщина. — Карточек не будет теперь?
— Мы оставили в городе два магазина, оба под охраной народной дружины. Расчёты в советских деньгах, по старым советским ценам. Потребуется время для восстановления хозяйственной жизни. Надеюсь, что через месяц возобновится работа предприятий и школ. Много зависит от вас самих, дорогие земляки, мы общими усилиями должны создавать новую жизнь.
— Читали мы в листовках про новый порядок, — крикнул голос. — Чего-то я не уверен, что он лучше будет, чем прежний.
— Уверен-не уверен, — Каминьский, одетый в военный френч, поднялся со стула и грозно посмотрел в толпу. — Советы нас бросили, это факт. Будет ли с немцами лучше, не знаю, лукавить не стану. Могу ли лишь полностью поддержать Константина Павловича, с немцами надо учиться договариваться, в этом больше шансов, чем с коммунистами. В соседнем Брасове Красная Армия элеватор с зерном сожгла перед отступлением, мол, пусть население с голода пухнет, лишь бы врагу не досталось. Мы для Сталина уже не люди, отбросы, их не жалко.