— Почему? Да потому, Федя, что впереди болотище бесконечное, никак не мене десятка верст, а то и поболе…
Федор задумался. Ерунда какая-то получалась, только из деревни вышли, до потемок еще бы идти да идти, а тут приходится ночевать… Паршуков уговаривал:
— По твердому зимнику, два-то мужика, мы бы с тобой горя не знали, шли бы и шли. Да теперь вот боязно, Михалыч. Как ни шагай широко, на болотине шибко не разбежишься, придется ночевать посреди болота. Сам видишь, тут и при дневном-то свете не знаешь, куда ступить, а ночью вовсе беду на себя накличем…
Видно было, избушку давно никто не обихаживал. Но под навесом нашлась заржавелая двуручная пила, чуть в стороне в широкую щель в бревне был воткнут топор. Остаток дня потратили на дрова, распилили толстое кондовое дерево, покололи и сложили под навесом. Жарко натопили печь, вскипятили чай и долго с шумом хлебали, заедая сухарями.
Вышли опять с рассветом. И опять Паршуков не хотел спешить, готов был в этой избушке еще денек провести. Федор, много позже, когда вспоминал их дорогу, всегда думал: а что, как Паршуков предчувствовал свою судьбу — и оттого тянул, не хотел идти, не спешила его душа на встречу с бедой…
И еще думал Федор, тоже позже: вот бы послушать тогда Паршукова, повременить — и сложилось бы все по- другому, хуже ли, лучше — бог весть. Но — по-другому… Да разве знаешь, выходя из дому, что ждет тебя в пути? Никогда не знаешь…
Только с версту отошли от избушки, тут оно и началось, то болото. Гиблое из гиблых… Глазами, палкой искали, щупали промерзшую сухую полоску, местами же пришлось прыгать с кочки на кочку. Болото еще хранило в себе накопленное летом тепло, такому болоту нужны крепкие морозы, чтоб схватило его как следует.
В нескольких местах и на глаз видно было: нет, не пройти. Приходилось мостить впереди себя сухими сосенками, которые в изобилии чахли вокруг, и переходить по ним. Да и трудно было угадать, где бугорок, а где низинка — все покрыто было нетолстым снежком, коварно прикрывавшим ловушки.
Федор шел за Паршуковым, ему, само собой, идти сподручнее, по готовым следам, но — все равно — надо было смотреть в оба и быть осторожным: бывает ведь на болоте — один пройдет вроде ничего, а второй ухнет по пояс, хорошо, если не глубже…
Федор так напряженно смотрел под ноги, что упустил, не увидел, как Паршуков грохнулся на бок. Расстояние между собой они держали порядочное, чтобы не давить на болотину двойной тяжестью. Федор поднял голову, услышав громкий вскрик. Глядит — Паршуков барахтается в снегу, воде, грязи, в болотном липком месиве. По всему видно, не выбраться Паршукову, в «окно» попал.