Старший майор госбезопасности поднял голову и тут только заметил, что Климкин не ушел, а стоит у двери и ждет.
— Товарищ Климкин, — официальным тоном сказал Гурий, — Прикажи кому-нибудь, пусть ко мне приведут Туланова Федора Михайловича.
— Да поздно уже, Илья Яковлевич, — поколебавшись, неуверенно возразил Климкин.
Гурий поднял голову: брови сошлись, на переносице, глаза вспыхнули:
— Выполняйте, что приказано! — Голос старшего майора госбезопасности не предвещал ничего хорошего. Климкин вытянулся, щелкнул каблуками:
— Есть! — и вылетел из кабинета. Надо же, как не понял его начальник! Он ведь о нем, о Гурии, заботится, намекая на поздний час: пора начальнику и отдохнуть от трудов праведных. А тот не так понял, не так. Вышло, вроде о зеке Климкин волнуется: поздно, мол, беспокоить. Ну, этих-то бобиков мы поднимем в ночь-за-полночь, надо и не надо, не сомневайтесь, товарищ старший майор…
— Туланов! Одевайсь! К начальнику!
В сонно-угасающее сознание Туланова откуда-то издалека проник зов дежурного. Проник и разбудил сразу. У входа в палатку снова выкрикнули:
— Туланов! Пошевеливайся! На выход!
— Михалыч! — снизу, с первого этажа, ладонью похлопали ему по доскам нар. — Михалыч, слышь, тебя кличут.
— Слышу, Кузьма, слышу, — отозвался Туланов и сел. Вытащил из-под подушки, набитой, как и матрац, опилками, куртку. Напялил на себя.
Спустился вниз, снял с гвоздя, вбитого в столб, свой бушлат и шапку-ушанку.
На полу из неструганых досок было прохладнее, воздух почище, и дышалось полегче. Оно понятно: когда после тяжелой работы в одну палатку понабьется сто двадцать человек, всякий людской запах, перемешиваясь, тянется вверх, и дух там, на верхних нарах, не приведи бог. Но к чему только человека жизнь не приучит, запахи не самое страшное, да. И наверху все ж таки лучше зимой, понизу таким морозцем потягивает, у-у…
У выхода из палатки его ждал начальник третьего отдела.
— Быстрей надо шевелиться, Туланов! Не у тещи на именинах, понимаешь! Тебя сам Гурий зовет. Понял? Откуда он тебя знает, а ну? — Климкин задавал вопросы уже на ходу.
«Значит, узнал-таки, — подумалось Туланову почти безразлично. — Ну до чего же узкие на земле стежки-дорожки…».
— Откуда он тебя знает? — настойчиво вопрошал Климкин, все-то ему надо знать, этому Климкину.
— Как же, гражданин начальник, — степенно отвечал Туланов. — Личность я известная…
— Ну-ну, — покосился Климкин. — Шевелись! Прибавили шагу. Сколько еще этих шагов до их встречи осталось? И мысли заключенного Федора Туланова, и мысли красного командира Ильи Гурия как бы скрестились по времени и пространству в единой точке. В третий раз скрестились за короткую жизнь.