— Вольному воля, хозяин — барин, — Яков Андреич поставил бутылку обратно на полку.
Федя купил пять фунтов сахару и две пачки чаю. Это мать наказывала. Затем уже своей волей взял три фунта пряников, связку калачей, конфет по фунту, подушечек и круглых. Получилось — набрал на тридцать семь копеек, да еще и осталось.
Чего бы еще взять — Федя сразу решиться не мог, лучше попозже, потом, зайти, а сначала подумать. Копейки-то они копейки, а каким потом достаются…
Вышли из «магазина» и присели около амбара на какие-то порожние ящики. Сначала сгрызли по калачу, потом по прянику съели, а после позволили себе по одной подушечке и одному кругляшку.
— Вкусно, Гришуха? — спросил Федя, все еще расстроенный, что не удалось взять с купца настоящую цену за шкурки. — Может, еще?
— Не, не будем больше, — отказался Гриша. — А то разойдемся — не остановимся, домой не довезешь ничего.
— Ладно, потерпим, — согласился и Федя. — Надо еще другим оставить — Васию, Анне, Петру, Агнии, Гордею, — перечислил он всех родных и двоюродных и завязал гостинцы в узелок.
Теперь можно бы сходить туда, где народ давно собрался. Людей посмотреть, себя показать. Они пошли поглядеть гулянье. Пробились сквозь плотное окружение к гармонисту. Парни и девчата лихо отплясывали кадриль, кружась и цепляя друг дружку согнутыми в локтях руками. Вокруг гармониста плотным кольцом стояли зрители. По бокам сидели две девушки, поочередно ласково утирали пот с его лица — руки-то у музыканта заняты — часами гармоньи мехи растягивать легко ли…
Братья понаблюдали танцы и протиснулись обратно из круга. На соседней улице мальчишки играли в шары. Там же, в самом конце, молодые мужики резались в городки-рюхи. И куда ни подходил Федя, всюду испытывал он страстное желание поучаствовать, самому поиграть. Да и там, на лугу, очень хотелось ему потанцевать кадриль, он и танцевать умел не хуже здешних, нет, ничуть не хуже…
Но в танцах нужно иметь партнершу, а девушки у него здесь нету, да и вряд ли когда будет… В шары играть или в рюхи — опять же напарники нужны, один не сунешься, тем более — чужой, дальний. Но в одном месте мужики тянулись на скалках, кто кого перетянет. Тут каждый сам по себе, никакой команды не требуется. А почему бы силушкой не померяться, если она имеется? Зевак было много, и взрослые мужики, и молодые парни, и принаряженные бабы и девки, даже детишки-мелюзга. Тут болели за своих, за знакомых, подначивали, подзадоривали, смеялись. Один крепкий мужик с густыми усами уже троих перетянул на себя, — поднимет их на ноги и опять вопросительно нос задирает на окружающих: кто следующий насмелится против него сесть?