Хотя, куда уж хуже?
Пресвятой Мурзик и прочие кактусовые боги, помогите, а! Что делать-то?
Мурзик… Заторможено перевожу взгляд на горшок с кактусом, который сжимаю в руках.
Может, им в фотографа кинуть? Хотя, нет. Пожалуй, эта идея переплюнет по уровню бредовости все остальные, да и друг точно обидится, он, наверное, от поездки в поезде на полу еще не отошел.
Смотреть на босса теперь не хочется, думать о том, что будет дальше – тоже, поэтому продолжаю пялится на кактус.
И тут меня осеняет. Как будто по голове стукнули, резко так.
Все-таки Мурзик реально пресвятой…
Бросаю последний взгляд на кактус, а потом поднимаю глаза на босса. Никита Викторович офигевает – по лицу понятно. Тут главное – не анализировать, вообще мозг напрочь отключить.
Лишь бы прокатило. Лишь бы помогло…
И не думать… Не думать тоже вообще!
Я себя муками совести и тщательным разбором полетов еще потом задолбать успею, а пока…
Медленно, насколько это позволяет время, вдыхаю, затем выдыхаю. Делаю маленький шаг вперед, приподнимаюсь на носочки и целую шефа.
В губы. Вот прямо совсем в губы. Просто припечатываюсь к нему, при этом крепко зажмурив глаза.
Лишь бы сработало…
Ни о каком нормальном поцелуе речи, конечно же, не идет. Я зубы с такой силой стиснула, что домкратом не расцепишь. Лишь бы Никита Викторович сейчас все не испортил.
Хотя, да, я же уже решила, что ситуация уже просто не может быть хуже.
Решила, правда, неверно, потому что я даже представить себе не могу, как объяснить боссу то, что я тут устроила.
Однако объяснять надо. Кажется, наш недопоцелуй затягивается. И да, начальник по-прежнему не отпихнул меня от себя., что, конечно же, по моему плану, хорошо (а вот в рамках адекватности. Хотя, какая тут уже адекватность…)
Я отрываюсь от губ Никиты Викторовича, когда, наконец, понимаю, в чем основная причина моего физического дискомфорта – колючки Мурзика. Вот же отрастил!
Делаю пометку в воображаемом списке – больше не целоваться ни с кем, обнимая кактус. И сразу же вторую – с боссом больше вообще не целоваться, после чего все-таки распахиваю глаза и поднимаю взгляд на шефа.
Не знаю, как он смотрит на меня, сложно понять – тут целая гамма эмоций, даже разбираться не буду. Зато насчет своего взгляда точно уверена – ужас в чистом виде.
Ладно, теперь, кажется, нужно что-то сказать, но прежде разобраться – что там с фотографом. В моем гениальном плане к этому времени он уже должен был сделать свои нереально романтические снимки.
А на деле… Сейчас узнаем.