– Тетушка, да оставьте ее, ну что Вы, право! Выходите. У нас уже гости.
Вышла расстроенная чем-то Гликерия Ивановна, приветствовала пришедших. Лиза присела в реверансе.
– У Вас неприятности, милая хозяюшка? – мягко спросил Андрей Григорьевич.
– Ах, друг мой любезный, – тут же ринулась жаловаться Удальцова. – Ну, ничего же нельзя этим дуракам доверить! Упустили красавицу мою, сорвалась со сворки, вернулась уж брюхатая. Такую породу подпортили! И где только отыскала себе дружка такого, что, видать еще больше нее был – все утро маялась, ощениться не могла. Девочка моя любимая. Так измучилась! Вот подарочек-то мне ко дню рождения! Ну, что ж мы все в прихожей? Таня, веди. Пройдемте наверх, господа.
Тут из-за двери раздался тихий визг, и вышел слуга. Он глянул на незнакомых господ и, не решаясь ничего при них сказать хозяйке, только согнулся в поклоне.
– Ну, что там? – Удальцовой здоровье ее любимицы, очевидно, было важнее любых приличий, что явно импонировало всем нынешним ее гостям, они переглядывались, улыбаясь такой заботе.
– Один живой получился, барыня, – доложил обстановку слуга. – Отобрали. Что прикажете делать?
– Да топи, голубчик. Что уж! На что мне шавка в доме? А эта ничего, пообвыкнет.
– Как утопить? – Лиза чуть не заплакала. – Отдайте его мне, прошу Вас!
– Деточка! – Удальцова растеряно остановилась на ступеньках. – Да на что тебе? Это ж дворняжка получится, вся родословная насмарку. Не бери в голову. Эх, не надо было, – пеняла она теперь слуге. – При барышне-то!
– Не надо никакой родословной! – Лиза молитвенно сложила ладони.
– Лиза, ну, куда нам собаку? – Полетаев тоже был в растерянности. – Она хоть небольшая?
– Да в том-то и дело! А! – махнула рукой Гликерия Ивановна. – Пойдемте, уж покажу, что говорить-то.
За дверью оказалась привратницкая, где в необъятной плоской плетенке, застеленной красным бархатом, возлежал огромный белоснежный волкодав. Увидав хозяйку, псина с трудом привстала, и поползла ей навстречу, а после стала лизать пряжки туфель.
– Не могу! – вздохнула Удальцова. – Сейчас сердце разорвется! Ну, что стоишь, как истукан? Неси ей детище обратно, видишь, сердобольные люди нашлись. Только, дева моя! – она обращалась теперь исключительно к Лизе. – Давши слово – держи! У себя его не оставлю, глядеть на это позорище не желаю. Точно заберешь?
– Да хоть сегодня! – сияла Лиза.
– Куда сегодня-то? Эх, вы, девочки, – Удальцова с умилением любовалась теперь, как огромная мамаша вылизывает лобик вновь обретенного слепого кутенка. – Пусть выкормит. Недельки через три забирай. Ну, давайте, все-таки поднимемся. Таня, покажи Елизавете Андреевне свои апартаменты. Прошу прощения, господа, племянника моего вы сегодня не сможете лицезреть, отбыл в другой город по делам службы. Прошу вас.