Благословясь, погрузились, заперли дом и ворота, тронулись. Мурка высовывала любопытную мордочку из корзинки, Стася гладила ее, а та урчала на всю улицу.
***
В первый день осени состоялся, наконец, придуманный Татьяной музыкальный вечер. Лев Александрович заехал за Полетаевыми, и они, уже вместе, отправились в особняк Удальцовой в нанятой им карете. Лиза была очень благодарна Борцову, хотя ему этого и не говорила. Вдвоем с отцом они создавали ей надежную свиту – если один отвернется, отойдет или заговорит с кем-то из гостей, то все равно второй останется рядом надежной опорой. Лиза ехала к Тане, но все время думала о том, как она увидится на людях с Сергеем. Она заставляла себя гнать непрошенный страх, уверяя, как и тогда, в оранжерее, что она ничего плохого не совершала и стыдится ей нечего. Она может бывать где желает и видеться с кем угодно. Она едет к однокласснице и то, что ей неприятна встреча с одним из ее домочадцев, не может стать препятствием, не должно. Вежливый поклон и глаз не опускать! А разговаривать с ним вовсе не обязательно… Но вышло все по-иному.
Получилось так, что прибыли они хоть и вовремя, но самыми первыми – никого из гостей в доме еще не было, и встретил их только лакей при входе. Пока он принимал у мужчин шляпы и трость, из боковой полуприкрытой двери первого этажа вполне отчетливо раздавался женский властный голос:
– Сучка! Ну, вот одно тебе название и есть! Ты что же это натворила? В подоле мне принесла! И это за всю мою любовь к тебе? Только что с серебра тебя не кормила. Ах, ты, морда этакая!
Если Полетаев был далек от слухов, что витали в высшем городском обществе о племяннице хозяйки, то Лиза, встречавшаяся в городе с институтками и иными знакомыми, хоть и пресекала скабрезности, говорящиеся при ней, но общее представление о положении дел, видимо, имела. Она густо покраснела. Борцов был осведомлен еще более подробно, но ехал сюда из-за Лизы, на всяческие предрассудки внимания не обращая и за репутацию свою не опасаясь. Но проняло и его, слишком уж донесшаяся до них невзначай тирада, умом накладывалась на известную ситуацию. Он уж хотел было предложить ретироваться, но тут по парадной лестнице стала спускаться к ним сама Татьяна. Они обменивались приветствиями, когда снова донесся голос, отчитывающий некую нерадивую особу:
– Совести у тебя нет! И где только ты того кобеля высмотрела! Сука, сука и есть.
Таня, привычная к тому, что тетушка иногда позволяет себе выражаться в доме также как и с приказчиками, при гостях смутилась и прикрикнула в сторону плохо прикрытой двери: