– Сядем? – Полетаев устроился на лавке под липами. – Да успехи-то, брат, разные. Станки новые разработали, уже опытные образцы со дня на день прибудут. Мне, не мне, а кому-нибудь точно сгодятся! Эх, если бы серийный выпуск их наладить! Да они, понимаешь, под конкретное дело должны подгоняться. Буду искать заказчиков. А, и хороши станки должны получиться! Да не немецкие. Наши, родные!
– То добре!
– Еще сплавы. Я в докладе съезду все подробно описал. Образцы ты сам сейчас видел.
– Ну, это, брат, мы с тобой еще в монастыре все переговорили, и станки, и разработки, – Демьянов искоса глядел на лицо приятеля, сцена очень напоминала их прогулки на тропе с рябинкой, только здесь не было ни простора, ни обрыва. – Твои дела как, спрашиваю?
Полетаев вздохнул.
– Что, так безнадежно? – смотрел теперь прямо перед собой Демьянов.
– С закрытием Выставки будет ясно окончательно, – Полетаев открывал перед Демьяновым все карты. – Будут заказы – выберусь. Не будет – пойду на дно.
– И закрытие тому подспорье? – уточнил Демьянов.
– Если бы награду, хоть какую, присудили! – мечтательно произнес Андрей Григорьевич.
– Не замечал раньше в тебе тщеславия, брат, – засмеялся бывший судейский. – Что это тебя нынче так разобрало?
– Не понимаешь ты, брат! – Полетаев загорелся и стал рассказывать увлеченно. – Это не гордыне моей надобно! Любой приз, любая отметина – хоть письмо благодарственное, хоть простое упоминание в награжденных – это слава, известность. Да не моя! А изделий наших. На призеров больше внимания обращают, больше доверия испытывают. Если упомянет комитет Товарищество наше, то сразу же моих надежд прибавится. И с людьми расплачусь, и работников поощрить смогу, и снова в производство вложиться…
– И дом в имении выкупить… – подсказал Демьянов.
– Дом! Что дом! – отмахнулся в азарте Полетаев. – Того дома нет уж, городской бы сохранить! Да не то все, не то! Дальше как будет, вот что решается. Есть будущее или все за зря, прахом. Вот в чем вопрос, друг мой милый.
– В храм-то ходишь? – без перехода сменил тему Демьянов, кивнув на белоснежные стены перед ними. – Помнишь, как там жалел, что…
– В храм? – растерянно переспросил Андрей Григорьевич. – Да знаешь, как-то так… Хожу… Да…
– Часто? Сколь раз был-то? Ну, как возвернулся?
– Да я не считал. Это так важно? – слегка раздраженно отмахнулся Полетаев.
– Ну, без счета? – настаивал упрямый Демьянов. – В это воскресенье был? А в прошлое?
– Ах, братец, – Полетаев задумался, а потом ухмыльнулся. – Ну, подловил. Подловил! Знаешь, в городе это как-то…
– Несподручно? – тоже, улыбаясь, подсказал Демьянов.