Незримые фурии сердца (Бойн) - страница 221

– Слово «аналитическая» означает другое. Ну что ж, дерзните.

– Напомните, что вы преподаете, Эмили? Женский вопрос?

– Нет, историю России. Но в курсе есть раздел о русских женщинах, если они вас интересуют.

– Удивительная страна. Цари, большевики, Зимний дворец и прочее. Наверное, вы много раз там бывали?

Эмили помотала головой:

– Нет, пока что ни разу.

– Не может быть!

– Зачем мне врать?

– Да нет, просто я удивлен. Если уж вас так привлекает Россия и ее прошлое, было бы естественно туда съездить и все увидеть собственными глазами. А то как-то странно.

– Что вам сказать? Вот такая я загадочная.

– Но вы, конечно, знаете русский язык?

– Нет. А вы?

– Разумеется, нет. Но я не преподаю его в университете.

– Я тоже. Я читаю курс российской истории.

– И все же это очень странно.

– Ничуть, если вдуматься. Вот Игнац интересуется ирландской литературой, однако никогда не был в Ирландии и не говорит по-ирландски.

– Но большинство ирландских авторов пишут на английском.

– В вашей стране угнетают национальных писателей?

– Нет.

– Тогда почему никто не пишет на ирландском?

– Нет, кое-кто пишет. – Я начал злиться. – Но эти книги не так широко известны.

– То есть продаются плохо. А вы, оказывается, выжига. Знаете, в прошлом году я прочла роман вашей матери. Ее-то книги продаются хорошо, верно?

– Приемной матери, – поправил я.

– Без разницы.

– Не скажите. Тем более что материнское чувство в ней было не так уж сильно.

– Вы читали «И жаворонком, вопреки судьбе…»?

– Разумеется, читал.

– Неплохо, да?

– По-моему, больше чем неплохо.

– В романе мальчик выведен настоящим монстром. Жуткий врун и подлиза. Неудивительно, что мать хочет его убить. Интересно, сюжет автобиографичен?

– А ты знаешь, что на факультете висит портрет Мод? – перебил нас Игнац.

– Правда? – удивился я.

– Да. На стене перед деканатом четыре портрета – Вирджиния Вульф, Генри Джеймс, Скотт Фицджеральд и Мод Эвери. Первые трое смотрят мимо камеры, и только твоя мать…

– Приемная.

– … глядит прямо в объектив. Вид у нее взбешенный.

– Очень на нее похоже.

– С сигаретой в руке она сидит возле окна в свинцовом переплете. На столе пепельница, полная окурков.

– Это ее кабинет на Дартмут-сквер, – сказал я. – Вечно в клубах дыма. Она не любила открывать окно. Дом моего детства. Мод ужаснулась бы, что в университете повесили ее портрет, пусть даже рядом с писателями такого калибра. Знаешь, при жизни ее не издавали в Штатах.

– К кому-то успех приходит только после смерти, – сказала Эмили. – А в земной жизни эти люди полные неудачники. Вам сегодня халдейничать, мистер Эвери?