К «храму» подходить я пока опасалась: если Роман Александрович увидит меня, точно начнет подозревать, и тогда плакало мое незаметное проникновение в мастерскую. Несколько раз мне уже не везло, и я не собиралась снова испытывать судьбу. Я надеялась, что после девяти вечера даже самые усердные студенты уйдут по домам: не будут же они ночевать в стенах художественного заведения! Интересно, как там Светлана – пришла ли она в себя после столь тяжелого для нее утра? Но сегодня больше женщину я не видела, ровно как и ее заботливую подругу.
Ни в семь, ни в девять вечера в аудиторию никто не пришел. Вероятно, про нее вообще забыли – если кабинеты закрывают преподаватели, которые проводят свои пары, они запросто могли подумать, что мастерская заперта, дверь-то я за собой закрыла. Сидеть было скучно, время тянулось медленно, но снова выходить из института я не рискнула – не ровен час, кто заметит мое присутствие, если этим кем-то окажется Роман Александрович, мне не удастся избежать расспросов, чем я тут занята. Еще и решит снова учить меня живописи, потом начнет провожать до выхода… Ну уж нет, обойдусь без сигарет и свежего воздуха, зато не буду лишний раз переживать, как бы вся моя задумка не сорвалась.
Я жалела только о том, что не захватила с собой какую-нибудь книгу или свой мешочек с гадательными костями. От нечего делать могла б и почитать, и кости кинуть – на успех в предстоящем мероприятии.
Я уже осмотрела все начатые холсты, нашла даже толстую книгу, посвященную основам рисунка. Читать ее, конечно, не стала – хватит с меня всей этой терминологии! – зато картинки посмотрела. Складывать свои вещи не стала – если что, завтра скажу Кузнецову, что забыла за собой убрать. Кузнецов назначил мне два дня подряд занятия на одиннадцать утра, что опять-таки было мне только на руку, ведь я собиралась провести в институте всю ночь.
Примерно в половине девятого я услышала едва различимые шаги, но уходили не с пятого этажа, а с четвертого. Вероятно, спускаются те студенты, которые занимаются до позднего вечера, на пятом уже никого не было. Я подождала, пока шаги стихнут, и решила, что сейчас самое время покинуть аудиторию.
Третий этаж полностью пустовал, все кабинеты были заперты, а из аудитории Елены Витальевны не доносилось ни звука. Но я предполагала, что преподаватели еще не ушли – кто-то ведь должен проверять кабинеты, а коридоры, наверно, контролирует сторож. Я подошла к двери кладовки и вытащила свои отмычки. Замок поддался с первого раза, и я вошла в темное маленькое помещение, практически полностью заваленное громоздкими планшетами. Маленького пустующего пространства в середине кладовой едва хватило, дабы уместиться в три погибели. Я закрыла за собой дверь и кое-как устроилась на полу.