Плехан осторожно откинул полог.
В глубине, под толстым слоем медвежьих, лисьих и соболиных шкур угадывалась чья-то лежащая фигура. Рядом на низком столике стояла плошка с каким-то отваром и горел слюдяной фонарь. В его неверном свете Макарин смог увидеть только высунутый из меховой горы курносый веснушчатый нос и прядь длинных светлых волос.
— Мед губы мажу, ягода отвар лить, — проскрипела сзади старуха, — Как ты говорить, так я делать, Мохнатая Шкура.
— Да, благодарствую, бабушка Нембой, — тихо сказал Плехан.
— Все одно спать, всегда спать, — покачала головой старуха.
— Да…
— Кто это? — прошептал Макарин.
— Это, дьяк, и есть твой след, — сказал Шубин. — Это Иринья, дочка Степана Варзы. Ушла год назад с его караваном. Он всю семью еще лет десять назад схоронил, осталась только Иринья, таскал ее с собой всюду. Ну так вот… А с год назад, осенью, обнаружил я ее на побережье, в разбитой лодке. Лежала так же, как и сейчас лежит. Вроде и не мертвая, а вроде и не живая. Рядом двое покойных с команды, глаза выедены, уши, носы отгрызены, а ее даже звери не тронули.
Макарин шагнул вперед, отодвинув Шубина.
— Эй, девка! Просыпайся!
Он отбросил верхнюю шкуру, схватил девку за плечи, потряс, отвесил легкую затрещину. Ее голова моталась как у тряпичной куклы. Лицо было мертвенно-бледным.
— Грубый вы народ, московиты, — укоризненно сказал Шубин.
— Может она мертва?
— Год здесь лежит. Мы бы заметили.
Макарин вспомнил церковные рассказы про нетленных покойников, но решил ничего не говорить. Неизвестно, что реальнее, спящие по году девки или нетленные покойники.
Сзади что-то жарко зашептал Хадри. Бабка хрипло каркнула.
— Да, не будем ждать, — сказал Шубин и достал из-за пазухи берестяную фляжку. Вынул пробку, подошел к очагу. — Будь что будет.
Густая жижа пролилась вниз, на тлеющие угли. Синий огонь вспух, взвился навстречу с резким шипением. Шубин отпрянул в сторону. Тяжелое зловоние поползло по избе вместе с сизым дымом. Огонь бесновался в очаге, бросаясь из стороны в сторону и становясь то зеленым, то красным, то снова синим. Стало жарко.
— Помоги, господь, — пробормотал Шубин и на деревянных ногах двинулся обратно к спящей девке.
— Шубин, одумайся, это явно нездоровое питье, — сказал Макарин, но не двинулся с места.
— Нет, дьяк. Это надежда.
Он поднес фляжку к губам варзовой дочери, болотная вода точно по готовности выплеснулась наружу, потекла в рот, по бледным щекам.
— Да только от одного запаха ведь можно окочуриться… — продолжил было Макарин, стараясь не дышать.
По лежащему телу прошла крупная судорога, глаза широко открылись, девку выгнуло дугой, рот беззвучно открылся и стал хватать воздух. Дочь Степана Варзы Иринья страшно захрипела, задергалась и повалилась обратно на шкуры.