Пламя кипящей стали освещало цех, в котором продолжались работы по восстановлению. Люди трудились днем и ночью.
В проломе стены стояли весы, и продавщица выдавала хлеб, протягивая его через обломки кирпичей. Рядом, к доске обгоревшего забора, был прикреплен белый листок бумаги из ученической тетради. Каждый, кто приходил за хлебом, читал удивительные слова: «Открывается школа…»
К подвалу копрового цеха «Красного Октября», как и повсюду в городе, можно было пройти только по тонким тропкам, пробитым средин минных полей. Внутри подвала стояли сбитые из досок длинные столы и скамейки, на стене висела перевернутая зеленая дверь, на которой учительница Полина Тихоновна Бурова вывела мелом: «Добро пожаловать!» Школьный класс, оборудованный в подвале, ждал ребят. Учебный год для детей, переживших дни осады в блиндажах и земляных щелях, наступил в марте. На израненной земле начинался подвиг ученичества.
Полина Тихоновна пришла в Сталинград пешком через две недели после окончания боев.
— Отправились в дорогу вдвоем с дочерью Ириной, раньше она работала фрезеровщицей на Сталинградском тракторном заводе, — вспоминала она. — Как услышали по радио радостную весть о разгроме фашистов под Сталинградом, одна была мысль: скорее в город. Шли пешком, увязая в снегу, шестьдесят километров. Ветер был такой, что сбивал с ног, метель — в двух метрах ничего не видно. Старались держаться поближе к Волге, чтобы не сбиться с пути.
Добрались до «Красного Октября». Пришли на улицу, где стоял наш дом. Все сожжено, ничего не осталось. На месте, где стояла школа, — труда кирпичей. Что делать? Пусто и безлюдно вокруг. Повсюду лежали мертвые. За весь день, пока мы бродили, не встретили в районе «Красного Октября» ни одного человека. Только под вечер на берегу Волги нас окликнула женщина, позвала погреться в свой блиндаж. Мы думали о том, что придется, видимо, возвращаться. На. другой день рядом с заводом встретили секретаря райкома партии Семена Ефимовича Кашинцева. Увидев меня, он сказал: «Вот и хорошо, что вы вернулись. Надо собирать детей и создавать первую школу». Вместе с Кашинцевым мы нашли вместительный подвал. В нем и решено было открыть школу…
Тогда, в начале марта 1943 года, и появилось на «Красном Октябре» рядом с местом выдачи хлеба объявление, приглашавшее на занятия учащихся начальных классов. Среди жителей, переживших осаду города в подвалах, щелях и блиндажах, находились дети. Начало обороны города совпало с теми августовскими днями, когда ребята готовились пойти в школу. Дети видели, как поднимается зарево над родной улицей, научились по одному звуку отличать свой самолет от гитлеровского, знали калибры орудий, по воронкам определяли калибры снарядов. Укрываясь в земляных убежищах, они лишь вспоминали о том, как светило солнце в распахнутые окна класса, звенел звонок, собирая на урок, скрипел мел на доске. Все это было давно, еще до бомбежки. И вот теперь, спустя месяцы, появилось это объявление о начале учебного года…