Запись была хорошая. Почти все у нас носили на шлемах специально закреплённые миниатюрные камеры. На этом настояла контрразведка, её научный отдел. Мол, засняв во всех подробностях атаку Тучи, мы сможем… и так далее и тому подобное. Обычный бред, ради которого людей так часто посылают на смерть.
– Вот здесь, Руслан, – сказал Мёхбау. – Смотри отсюда. Вот… Туча падает… накрывает твоих…
Ребят можно было опознать только по личным номерам да знакам различия – поляризационные забрала шлемов опущены, броня затянута вглухую.
– Обер-фельдфебель! Замедлить! – приказал батальонный.
Теперь можно было рассмотреть каждую тварь в отдельности. Они были все разные. Одинаковых попадалось совсем мало. И они не просто беспорядочно падали на нас. Они атаковали. В строгом боевом порядке. Они держали строй. Все эти жуки, стрекозы и прочая живность, которой скорее бы подошло название «нечисть».
У меня похолодело и зашлось сердце, когда я увидел, как твари, растопырив крылья, стремительно облепляют моих ребят. Все бестии, оказывается, имели высовывающиеся из-под панцирей присоски. И они не только старались прилипнуть к броне. Я увидел, как с невероятной скоростью выстреливают какие-то склизкие языки, сплетаются, соединяются, чуть ли не на глазах прорастают друг в друга кровеносные сосуды, раскрываются какие-то пузыри, похожие на системы внешнего пищеварения, как твари образуют сложную, но стройную систему, по всей вероятности, предназначенную именно для того, чтобы вскрывать сделанную человеческими руками броню. А броня – она всё же не из титана. Усиленные бронепластики и так далее – но они всё-таки не могут выдержать натиск Тучи. Они бессильны против неведомых нам систем быстрого, практически мгновенного катализа. Остаётся только облачиться в какой-нибудь титаново-иридиевый доспех.
Я слил шаги во мраке трассы
С тяжёлым маршем русской расы,
До глаз закованной в броню.
– Ещё медленнее, Вольфганг, – зазвенел голос Мёхбау.
Да, это была машина. Прекрасно сделанная, великолепно-сложная машина. Не знающая сбоев – так же, как почти не знает их единичная клетка нашего тела. Работающая очень быстро – наш удар смёл тварей с тел товарищей спустя секунду, не более – однако им хватило и этой секунды.
Да, это на самом деле «оружие первого удара». Невероятно сложное. Требующее колоссальной согласованности. В буквальном смысле живого компьютера, управляющего всеми маневрами. И ничего удивительного, что полки на Омеге-восемь не выдержали этого самого удара.
– Что думаешь, лейтенант? – К нам подходил Валленштейн. – Прошу господ офицеров оставаться на своих местах. Сейчас время неофициальное. – Он вновь повернулся ко мне. – Так что всё-таки думаешь?