— Александрин. — Мгновение, и вот он рядом. Прижимает к себе, невзирая на то, что пытаюсь вырваться из крепких объятий, сбежать.
Забиться бы в какую-нибудь нору и рыдать, пока не иссякнут слёзы. Или пока на меня не снизойдёт блаженная темнота.
Да, больше всего на свете я сейчас желала отключиться, исчезнуть. Перестать существовать.
Дёрнувшись в последний раз, выдохнула ему в грудь:
— Ненавижу тебя. — Затихла в руках Стража, орошая слезами светлую батистовую рубашку. — Только попробуй меня оставить. Предать…
Горячие губы скользнули по моему виску.
— Я принёс тебе столько страданий. Иногда кажется, что без меня тебе будет лучше. Найдёшь ты своего принца и…
— Не хочу! — Вскинув голову, впилась в него взглядом. Наверное, в нём читались и злость, и мука. Отчаянье. А ещё нежелание отпускать. Ни за что и никогда. — Не хочу ни принца, ни чудовища. Я тебя люблю. Со всеми твоими демонами. Ты невозможный и невыносимый. Но ты… мой. И так просто я тебя не отпущу. Не отпущу, слышишь?! Не отпущу… — всхлипнув, прошептала. Обвила его шею руками, потянулась всем своим естеством, и телом, и душой. Только бы оказаться ещё ближе, рядом, слиться воедино. Ощутить на губах горько-сладкий вкус его поцелуя. — Не смогу…
Сумасшедшая.
Она должна была испугаться. Оттолкнуть его, убежать. Скрыться от чудовища, которого он и сам уже боялся. Но вместо этого осталась. Как будто в бреду или во хмелю искала его ласк. А он уже был не в силах от неё оторваться. Перестать целовать эти губы, искусанные, а потому так соблазнительно припухшие.
Слаще нектара, сильнее любого дурмана.
Близость её сводила с ума. Александрин, даже о том не подозревая, превращала его в безумца. Такого же сумасшедшего, как и она сама.
Поддаваясь напору требовательных губ, покорно запрокинула голову, подставляя плавный изгиб шеи, оттенённой узором вен, жарким поцелуям. Голодным и жадным, которых им обоим всё было мало. Они пьянили, возбуждали, выжигали дотла любые мысли и страхи.
Сейчас желание обладать ею было таким же неудержимым, столь же пронзительно острым, как и в первую брачную ночь.
Наваждение. Безумие. Умопомрачение.
Хотелось часы напролёт ласкать жаждущее любви молодое гибкое тело. Собирать с чувственных губ крики, стоны удовольствия, позабыв обо всём.
О кошмарах настоящего и неясности будущего.
Ещё хотя бы на одну короткую ночь позволить себе быть счастливым рядом с любимой, полной загадок и сюрпризов.
Пальцы не слушались, дрожали, как будто ему снова было пятнадцать, оттого не сразу получилось справиться со шнуровкой платья. Хотелось поскорее раздеть её донага. Любоваться и наслаждаться совершенным телом своей красавицы-жены. Целовать, покусывая, напряжённые соски, а после согревать их, успокаивая, своим дыханием. Дразнить прикосновениями губ едва-едва округлившийся животик — средоточие новой жизни, частица его плоти и души.