Прожив столько лет, он как никто другой знает, что время неизменно, даже если весь мир утверждает обратное. Время – не бурная река, а мутное болото, и оно застыло в одном миге, которое зовется сейчас. Прошлое отмирает и забывается, будущее никогда не наступает, но сейчас вечно – оно тянется и тянется, и ему нет конца.
Оно стучится в двери с настойчивым криком.
– Мистер Атлас! Откройте мне, это важно!
Теодор почти не удивляется, что в их лавку в такое позднее время рвется некая упрямая мисс.
Он лениво поднимается на ноги, медленно натягивает халат и так же медленно спускается по лестнице. Все это время настырная девица продолжает стучать, словно дверь испугается ее рвения и распахнется перед ее носом сама.
– Мистер Атлас! Теодор!
Когда он появляется перед ней с бокалом скотча в руках, Клеменс замирает с поднятым в воздух кулаком. Она стоит перед ним с глазами в пол-лица, небрежно собранными в пучок волосами, в растянутых джинсах и кофте, слишком легкой для вечерней апрельской прохлады, словно сорвалась к гавани прямо из дома, не успев натянуть что-то потеплее.
– Что могло приключиться в одиннадцатом часу ночи, мисс Карлайл, – как можно спокойнее говорит Теодор, – что вам срочно понадобилось мое общество?
Она заправляет за ухо волосы, облизывает губы и смотрит на него снизу вверх: порог антикварной лавки выше тротуара, на котором стоит Клеменс, и сама она ниже Теодора на полголовы.
– Отцу оставили двенадцать акварелей Берн-Джонса, – запальчиво объясняет Клеменс. – До завтрашнего аукциона Давернпортов. Я подумала, что вы…
Теодор прикладывает все усилия, чтобы не измениться в лице. Ах, мисс Карлайл, знали бы вы, какую удачу принесли сегодня с собой!
– …Что вы захотели бы на них взглянуть, не так ли?
Язва. Теодор щелкает языком, махом опрокидывает в себя остатки скотча и кивает.
– Не стойте на пороге, это дурной знак.
Она молчаливо следует за ним в лавку и ждет, пока он включит все лампы. Теперь их свет отражается в стеклянной витрине со статуэтками, в напольных вазах с белыми цветами, в широких окнах и в глазах самой Клеменс. Она смотрит, как Атлас стягивает с плеч халат, оставаясь в одной рубашке, ищет пиджак, но находит только жилетку и, плюнув, довольствуется ей одной.
– Надеюсь, вы заявились в такой поздний час, потому что вам не терпится показать мне акварели? – уточняет он.
– Ох, мистер Атлас, вы не персона первой величины, примите это и успокойтесь, – фыркает в ответ Клеменс. – Считайте, что ваш визит в отцовскую галерею будет моим подарком ко дню рождения. Когда бы там он ни случился… Завтра утром акварели отправятся в лабораторию консервации, и вам не удастся взглянуть на них до самого аукциона.