Она скрещивает на груди руки, так что смешной рисунок на ее свитере – Мона Лиза в солнечных очках, и кто такое придумал? – сжимается в странную абстракцию.
– Я решила, что покупать все двенадцать работ за баснословные деньги вам не захочется, а зная вашу любовь к прерафаэлитам…
Пока она говорит, Теодор достает ключи от лавки из нижнего ящика стола и быстрым шагом пересекает небольшой зал.
– В час вепря[18] приличные мисс не ходят по чужим антикварным лавкам, но вам я отказать не смею, – выдыхает он у выхода и щелкает выключателем. Зал снова погружается в ночную тьму, едва разбавленную светом уличного фонаря. Клеменс запинается на середине фразы.
– Идем? – кивает ей Теодор и первым покидает теплое помещение.
Антикварный магазин «Паттерсон и Хьюз» остается ждать своих хозяев – молчаливый, неприметный и темный.
– Сюда, – кивает Клеменс на старенький «Форд» цвета перезрелой вишни. Теодор справляется с удивлением уже в машине.
Клеменс проворно запрыгивает на водительское сиденье, деловито поворачивает ключ и выезжает с газона.
– Не справилась с габаритами, – поясняет Клеменс в ответ на красноречивый взгляд Теодора. – Машина папина, дома я вожу крохотный «Рено».
– В Париже? – зачем-то уточняет Атлас.
– В Лионе.
Оставшийся путь они проделывают молча: Клеменс включает радио, и салон наполняется отдаленно похожей на мелодию какофонией электронных писков, странным лязгом и ритмичными басами. Теодору все это кажется отвратительной насмешкой над музыкой. Клеменс барабанит пальцами по рулю и тихонько подпевает неизвестному, сообщающему, что он готов стать для своей возлюбленной даже электрическим счетчиком, если она позволит ему быть рядом[19].
Теодор абсолютно не понимает музыкальных вкусов современной молодежи, о чем красноречиво говорит его напряженная поза, пришедшая на смену расслабленному спокойному высокомерию.
– Вы, должно быть, любите классику? – хмыкает Клеменс, глядя на дорогу. – Готова поспорить, Рианна у вас в фаворитах не числится…
Уязвленный Теодор хочет ответить этой девице так, чтобы все ее желание хохмить испарилось бесследно, но она его опережает.
– Приехали! Пожалуйста, поторопитесь. Отец дал мне всего лишь час.
Клеменс выпрыгивает из машины так резво, словно сейчас разгар дня, а не поздний вечер. Она хлопает дверью отцовского «Форда», тут же ойкает и спешит по газону к галерее. Теодор едва за ней поспевает и нагоняет ее уже у задней двери, ведущей куда-то вниз.
– И снова мы с вами, как воры, спускаемся в подвалы, – усмехается Клеменс и дрожащими то ли от холода, то ли от нетерпения руками пытается попасть ключом в замочную скважину. Теодор молча берет его из ее пальцев и помогает открыть дверь. Клеменс на мгновение замирает, чтобы тут же, не глядя, кивнуть и зайти внутрь.