Пальцы не слушаются, алкоголь не спешит избавлять ее разум от паники. Адреналин, должно быть, победил опьянение в неравной борьбе и только расшатал нервы.
Она склоняется над раной и медленно, затаив дыхание, погружает кончик скальпеля в распухший порез.
– Клеменс, прекрати плакать, – тихо просит Атлас. – Твои слезы как кислота.
– Прости, – шмыгая носом, извиняется она. – Я сейчас, я только легонько…
И тут Теодор вскрикивает, дергается так, что Клеменс от страха роняет пинцет.
– Господи! Прости, Теодор, я не хотела!..
Он коротко выдыхает – грудь вздымается и опускается в такт неровному дыханию – и закрывает глаза, напряженно морща лоб.
– Вытащи его, ради всех святых! И не упоминай уже Господа, он тебя все равно не слышит.
– Откуда тебе знать! – вскрикивает Клеменс. Ее голос становится выше и трепещет, как слабый огонек свечи на сквозняке. Она сердито сдувает со лба выбившиеся из хвоста волосы и снова хватается за упавший на пол пинцет. – Лежи смирно. Сейчас вытащу.
О том, что она определенно сделает еще больнее и хуже, Клеменс не думает. Старается не думать, хотя мысленно вопит так, что закладывает уши.
– Я знаю, что Господь глуховат к мольбам мелких людишек, – тихо и медленно произносит Теодор. Клеменс вздыхает и снова поднимает руку.
На этот раз он почти не двигается. Сдавленно стонет, когда Клеменс поддевает пинцетом лезвие ножа, ржавое и наверняка заразное до безумия, и резко выдыхает, как только она выдергивает его целиком.
– Готово! – восклицает она и победоносно глядит на Теодора, но ее тут же охватывает новая волна паники. Белый и безжизненный он закрывает глаза, как в замедленной съемке. – О, нет! Нет-нет-нет, Теодор!
В коробке Бена как по волшебству обнаруживаются бинты, спиртовой раствор, жгуты. Жгуты! Нужно было воспользоваться ими сразу! Глупая, глупая Клеменс!
Она до половины разматывает бинт и прикладывает скомканную рубашку Теодора к его боку. Двух рук явно не хватает.
Он вдруг выныривает из своего обморока, будто из-под воды. Глубоко вздыхает, так что излом ребер натягивает кожу под тупым углом, рвано выдыхает горячий воздух. И смотрит на Клеменс странными мутными глазами.
– Ты так похожа на мать, – шепчет он. – Так похожа… Такая живая, такая добрая… Я не спас ее, Клементина.
У него жар. Галлюцинации, обморочный бред. Клеменс старается сохранять спокойствие, но выходит с трудом.
– Не говори ерунды, – отрезает она решительно и твердо. – Моя мать в полном порядке и в данный момент уже пакует чемоданы.
– Зачем? – хмурится Теодор. Такого наивного лица она никогда у него не видела, и на миг это ее веселит.