– Кремовое или изумрудное?
Клеменс стоит посреди вороха одежды и держит в руках два платья. С трудом протиснувшись между дверью спальни и распахнутой створкой бельевого шкафа, Генри цепляет на нос очки в толстой оправе.
– Определенно, зеленое.
– Изумрудное, пап.
– Как скажешь.
Пока Клеменс мечется по комнате от письменного стола с открытым ноутбуком к шкафу и обратно, Генри присаживается на край ее кровати, тоже заваленной одеждой. Кажется, неподъемный чемодан, который дочь привезла с собой из Франции, внезапно взорвался, и его содержимое погребло под собой всю комнату. Генри обводит взглядом то, что осталось нетронутым, и вздыхает. Репродукция «Невесты»[6] у стены и ноутбук на столе. О приоритетах Клеменс можно сделать недвусмысленные выводы.
– Все-таки это немного странно, – наконец заключает Генри.
– Что странно, папочка? – кричит Клеменс из ванной, куда убежала с платьем и туфлями – зелеными, в тон. Привитый Оливией вкус дает свои плоды, даже Генри Карлайл может его оценить.
– Теодор, – отвечает Генри себе под нос, но дочь слышит его, когда возвращается в комнату в полном облачении.
– Мистер Атлас? Он не страннее, чем обычно.
Она придирчиво осматривает себя в зеркале, висящем на дверце шкафа, и берет в руки помаду.
– Обычно ни с кем не делит свое общество, кроме Бенджамина, разумеется, – продолжает свою мысль Генри. – Я, конечно, не могу знать всех подробностей вашего общения, но по твоим комментариям сложно поверить в его…
– Заинтересованность? Ты прав, пап. – Клеменс кивает его отражению, нанося на губы последний штрих. Видя, что отец все еще не разделяет ее умозаключений, она взмахивает руками. – Брось, сразу ясно, что ему что-то сильно понадобилось. Просто так, по доброте душевной, он вряд ли согласился бы даже на простую чашку кофе. Держу пари, от мистера Стрэйдланда ему нужна «Леди из Шалотт». Ты говорил, они враги, да?
– С «Леди»? Вот уж вряд ли. – Генри позволяет себе смешок, на что дочь оборачивается и глядит на него с укоризной. «Будь серьезнее, папа!» – с детства говорят ему эти глаза, и смотритель художественной галереи не может не признать – его девочка с ранних лет была строга к его юмору и вела себя взрослее, чем он и ее мать.
– Если он берет тебя с собой, только чтобы подобраться поближе к картине…
– То правильно делает! – радостно восклицает Клеменс, хватая со спинки стула сумочку на длинном ремешке. – Компания его друга вызвала бы куда больше подозрений.
Генри думает, что его дочери, кажется, нравится вся эта афера, так что он спокойно может отпустить ее с эксцентричным любителем антиквариата на один вечер.