Ах, Николас, как он был потрясающе красив и сексуален — смуглый, скуластый, с ясными, будто шоколадными глазами, длинными иссиня-чёрными волосами. А какой у него был мощный, яркий голос. Его группа «Сны Армагеддона» исполняли композиции в только что появившемся, но ещё не ставшим популярным стиле «космометалл». Он и был основателем — смеси жёсткой, резко звучащей, даже грубой музыки с включением звучания космоса. Николас стал использовать старинный инструмент — глюкофон, металлический барабан, который на удивление точно передавал эти звуки, идущие из Вселенной. Что это было? Эхо от столкновений галактик или взрывов звёзд? Послания инопланетян? Но как прекрасно, чарующе это звучало.
А как он играл на рояле. Перед глазами так и стоит его гибкая фигура, затянутая в белоснежный облегающий костюм с небольшими крыльями за плечами. И его длинные, но крепкие пальцы, что касались клавиш, выдавая невероятный каскад звуков, от которых весь зал впадал в нирвану. И начиналась подлинная истерия, девушки падали в обморок, парни орали так, что порой заглушали игру музыкантов. А я обычно стояла у сцены и, прижав кулачки к губам, сладкие слезы лились по лицу, взгляд мой расплывался, и я погружалась в эйфорию.
За ним таскалась группа поклонниц, но я-то знала, что Николас не устоит передо мной. Несмотря на бешеный азарт, с каким носился по сцене, он видел меня в темноте зала. И, в конце концов, я решилась, подошла к нему. И что покорило меня сразу, не стал пялиться на меня, как на куклу, а посмотрел в глаза. Так пристально и в то же время нежно.
Он стал моим первым мужчиной, и всех остальных я всегда сравнивала с ним. Впрочем, со временем, это впечатление потускнело, выцвело. И я уже с каким-то стыдом вспоминала об этих похождениях. Как забросив престижный колледж, на который родители копили почти двадцать лет, ездила за Николасом по всей стране. Мы порой спали с ним в жалких, пропахших клопами и мышами, мотелях, где из мебели была лишь узкая койка да фанерный шкафчик. Из всех щелей противно дуло, а тонкое изношенное одеяло, которое явно не чистили годами, воняло так, что приходилось не дышать носом, чтобы не упасть в обморок. Но мы согревали и любили друг друга, забывая о неудобствах.
Как это часто бывает, музыку моего дорогого Ника не признавали, массмедиа поливали его и группу грязью. Они просто издевались над ним, смакуя любые даже мелкие неудачи, промахи, срывы. А он так по-детски переживал из-за этого. Я успокаивала его, всеми силами давала надежду, что он пробьётся наверх. Ведь он так потрясающе красив и талантлив. А его великолепные композиции — новое слово в музыке. И в тот момент я решила стать журналисткой, писать правду. Ничего, кроме правды. И яростно защищала его во всех сетях Глобалнета.