– Если ты их найдешь, скажи им, что ты мне как сын, – сказал ему наставник. – А если не найдешь, что уж тут говорить. Я пойму твое молчание.
Вот именно, молчание, думал Нарунн, поднимаясь по крутой бетонной лестнице. Лучше не тревожить мертвых, пусть покоятся там, где лежат.
Ему было любопытно, хорошо ли виден сверху Пномпень. На западе он разглядел многоярусную пирамиду Монумента независимости, возвышавшуюся над деревьями, золотую крышу Ват Лангки, блеснувшую в заходящем солнце, национальный спортивный комплекс, напоминавший в вечернем свете полупрозрачное сооружение из слоновой кости. Нарунн еще не знал, чтó именно видит, но постепенно запомнил названия памятников и их историю: автор проекта Монумента независимости знаменитый архитектор-модернист Ванн Моливанн, храм Лангки красные кхмеры превратили в склад, на стадионе проходили массовые казни. С востока вдоль Белого Здания тянулась широкая полоса запущенной земли – в длинных ровных рядах еще угадывались следы ландшафтных садов. Где-то поблизости Нарунн угадывал реку, но не видел ее за домами и деревьями. Облокотившись о перила, он вглядывался в северные районы Пномпеня, различая очертания овеянной легендами линии горизонта. За день блужданий по городу ему запомнился сверкающий купол и шпиль королевского дворца, старинная Национальная ассамблея и богато украшенный Ват Ботум Вадди. Очень красивый город, искренне думал Нарунн, восхищенно оглядываясь в сгущавшихся сумерках.
С реки подул ветер, принеся тяжелый запах грязи и муссонов. Если пойдет дождь, бетонный козырек не даст Нарунну промокнуть. Может, переночевать на площадке, на свежем воздухе? Но, поразмыслив, юноша вспомнил невнятные предостережения безумца-нищего: «Ты находишься среди изголодавшихся людей. Внимательно следи за своим мешком риса!» Отовсюду веяло страхом – от каждого встреченного горожанина, от настороженной тишины и испуганной неподвижности семей, прятавшихся за закрытыми дверями квартир, которые отныне придется делить с призраками. Прежде этот город был прекрасен и мирен, но теперь, кроме царящего здесь беспокойства, в воздухе пахло угрозой. Насилием. Нарунн не для того проделал такой путь, чтобы его ограбили и убили, лучше вернуться в подъезд и отыскать что-нибудь понадежнее.
В конце длинного коридора нашлась пустая квартира с выбитой дверью. По грязной плитке в гостиной Нарунн прошел к двум дверям в дальней стене, которые вели в ванную и на маленькую открытую террасу с кухней. Все было в запустении, однако Нарунну обстановка показалась более чем приличной. Он заглянул в спальню. Пылинки танцевали в угасающем вечернем свете, проникающем через высокое окно со сломанными ставнями. Он распахнул их наружу, отступил и заметил на стене у окна надпись: «Дорогой, если ты жив, вернись ко мне…» Сверху над этим любовным посланием был рисунок – обведенная углем тонкая женская рука, левая, с длинными изящными пальцами, а рядом намеренно незаконченная правая, словно ожидавшая ответа от любимого. Заключительная фраза заставила Нарунна опуститься на колени: «Я буду ждать тебя. Всегда».