– Я полагаю, что стандарты гигиены в Нью-Йорке и небольшой итальянской деревне различаются.
– Это точно. Наше счастье, что Дон помешан на гигиене, иначе ребенок…
Я посмотрел на Соню так, чтобы она вспомнила, что она – Рози, которая не станет терпеть мое странное поведение и которая не росла в небольшой итальянской деревне, где приняты низкие стандарты гигиены. Так же, как и Соня не стала бы терпеть. У меня возникло подозрение, что ситуация может принять неловкий оборот.
Тут один из Джорджей начал играть на барабанах.
– Что это? – спросила Лидия.
Вопрос выглядел закономерным, поскольку первые звуки напоминали стрельбу из огнестрельного оружия. Но затем они стали более ритмичными, и к барабанам добавились бас и две электрогитары. Ответ на вопрос Лидии стал очевиден, и это было удачным стечением обстоятельств, поскольку мои объяснения она все равно расслышать не могла.
На протяжении примерно трех минут мы пытались объясниться с помощью элементарного языка жестов. Я пришел к выводу, что Лидию интересует, как ребенок будет спать. А Соня отвечала ей, что главное аппетит, чтобы бамбино хорошо кушал спагетти.
Музыка прекратилась.
– Я думаю о том, чтобы улететь домой в Италию, – сообщила Соня.
– А если вы останетесь? Если вы и Дон сумеете преодолеть это недоразумение?
Я повел их в комнату Джина, где я прятал подарок моего отца.
– Боже, это гроб, – воскликнула Лидия, – прозрачный гроб!
– Не смешите меня, – сказала Соня. – По-моему, вы пытаетесь найти предлог для того, чтобы покритиковать Дона.
– Но что тогда? Космический корабль?
На самом деле звуконепроницаемая колыбель была непригодна для космических полетов, поскольку она пропускала воздух. Я установил время на будильнике в телефоне и, как только раздался сигнал, положил телефон в колыбель и закрыл крышку. Звук исчез.
– Но если бы телефону надо было дышать, он бы мог это делать, – объяснил я.
– А если он будет плакать?
– Телефон?
Я тут же понял свою ошибку и показал Лидии микрофон и передатчик, установленные в колыбели.
– Рози будет спать в наушниках. А я в берушах, чтобы ребенок не беспокоил меня.
– Мило с вашей стороны, – сказала Лидия, оглядывая комнату. – Кто-то еще здесь ночует?
– Мой друг. Жена выгнала его за аморальное поведение, и теперь он живет вместе со мной и Рози.
– В комнате ребенка.
– Совершенно верно.
– Рози, – сказала Лидия, и Соня посмотрела на дверь прежде, чем поняла, что обращаются к ней, – вам комфортно так жить?
По Соне было видно, что она испытывает чрезвычайный дискомфорт. Она вернулась в гостиную и принялась лихорадочно оглядываться. Я понял, что у нее приступ паники.