Сказки моей жизни (Яковлев) - страница 29
Это был момент, какого, кажется, не забудешь во всю жизнь. Необычайный восторг охватил меня. Вот я на ковре-самолете!
Мы поднимались все выше и выше. Весь город был под нами, как гигантский раскрашенный план. Дон вьется синей лентой. Задонские степи широко зеленеют и уходят вдаль. Села и станицы — Аксай, Батайск, Елизаветинская, Гниловская — с их белыми домами казались игрушечными. Вдали с одной стороны город Азов и море, а с другой — Новочеркасск, до которого от Ростова целых сорок километров.
Мы кружили над городом, над степью, над Доном.
Страшный ветер бил мне в лицо, мешал смотреть. Я впервые почувствовал, что воздух — это действительно материя и довольно грубая: по моим щекам, лбу и подбородку точно неслась обжигающая холщовая лента. Ветер был так силен, что, когда я поворачивал голову, я чувствовал, как волоски моих бровей передвигались от ветра в сторону. Такого ощущения я не знал ни до полета, ни после.
Никакого страха я не испытывал. Аппарат летел плавно, спокойно, сидеть мне было так удобно, что я будто забыл бояться. Только на поворотах, когда аппарат становился почти отвесно боком и мы, привязанные к нему, ложились в воздухе набок, я вдруг видел прямо перед собой глубину в тысячу метров и больше. И в самом низу мелкие букашки — люди. Это было жутко. Но момент — и аппарат опять летит прямо, опять я вижу бесконечные просторы…
Мы делаем еще круг, еще. Вот я чувствую в теле страшную легкость. В чем дело? Город, земля, толпа летят нам навстречу. Мы спускаемся. Это опять был замечательный момент.
Вот скаковое поле, ближе, ближе, мы уже перед трибунами. Мотор работает слабо, и я слышу глухой рев толпы. Аппарат катится по дорожке. Остановился. Прилетели.
Это был один из счастливейших дней моей жизни. Старая сказка сбылась. Вот он, ковер-самолет… Я сам летал на нем…
Да, да. Сказка сбылась. Выше леса стоячего, выше облака ходячего, через темя гор, через реки, моря и океаны теперь летают гордые люди.
Прошло двенадцать лет с того памятного дня, когда я летал впервые.
И вот летом 1925 года предложили нескольким писателям, и мне в том числе, полетать, чтобы потом написать об этих полетах. Для полетов я выбрал север — Архангельск и Белое морс, где до этого не был никогда.
Уже был август. По телеграммам я знал: самолет, на котором я должен отправиться в путешествие, прилетел в верховья Северной Двины, скоро будет в Архангельске. Я поехал ему навстречу.
Долгий путь через вологодские и архангельские леса, угрюмые, болотистые. На станциях — бородатые люди в звериных шкурах, остроухие собаки — лайки.