Я закрыла глаза. Вижу и слышу противоположное. Ничего не понимаю. Больше всего я бы сейчас хотела очутиться дома, залезть с головой под одеяло и не отвечать, когда бабушка бы спрашивала, не налить ли мне чаю с вареньем, которое осталось на весну. Всегда на весну остается по банке сливового, вишневого и клубничного, у нас такой закон. Точнее, даже не на весну, а на конец зимы, когда наступает момент, что кажется – нет, никогда зима не закончится, никогда не перестанет дуть мокрый ветер, никогда не растают огромные сугробы, никогда, никогда… Никогда небо не станет синим, воздух теплым, а солнце ярким, хотя бы на пару часов… И тогда бабушка достает припасенные баночки, и мы пьем чай с прозрачным, ягодка к ягодке, изумительным вареньем, которое умеет варить бабушка. Когда я была маленькой, бабушка показывала мне на свет банку и спрашивала, вижу ли я там летнее солнце. Она говорила, если увижу, то скоро зиме конец, значит, солнце уже проглядывает, весеннее, сквозь непроглядную пелену туч. Так просто его не увидеть, только волшебным образом. И я видела и радовалась.
Смешно. Пока я была сейчас дома несколько дней, я рвалась в Москву, к Андрееву. Теперь я здесь, рядом с ним, я могу подойти и дотронуться до него, а больше всего я хочу сейчас домой, спрятаться под одеялом. Не ревновать, не думать, достаточно ли я хороша для Андреева, не думать о Лариске…
Я глубоко вздохнула. Андреев не так понял мой вздох.
– Тяжко, да? Тошнит? Не надо пить водку, если не умеешь.
– Да и вообще не надо женщинам пить водку, – подала голос Ульяна.
Конечно, правильная, белая и пушистая – она на самом деле сегодня надела белый пушистый свитер, подчеркивающий белизну ее лица. У Ульяны никогда не бывает такого румянца, как у меня, легкий разве что, я-то краснею мгновенно – и от ветра, и от холода, и от жары, и от стыда, вот как сейчас… Но цвет лица у нее потрясающий – на самом деле, как мрамор или снег. И темные глаза на этом лице всегда горят каким-то внутренним светом. Думаю, Ульяне трудно будет найти пару – слишком она сложная. Я тоже сложная, но ко мне хотя бы всякие Игнаты прибиваются, которые не понимают степени моей сложности… которых обманывает мой облик голубоглазой безмозглой феечки… пахнущей в их мечтах конфетами с ромом и цветочными духами…
– Я больше не буду пить водку, – мирно сказала я.
– И правильно! – улыбнулся Андреев. – Так что – чаю? И по домам. Нечего девочкам так поздно шляться по Подмосковью. А то – заночуйте у меня. У меня есть гостевая комната, там кровать и еще раскладное кресло. Прогуляемся пойдем, с большим фонарем, у меня за домом тропинка в лес протоптана, хоть подышите чистым воздухом.