И всё так было ясно, так очевидно, так прекрасно. Не было ни одного вопроса, на который бы у Калачева в то мгновение не нашлось бы ответа. Но и желания что-то узнать не возникало. В душе воцарилось Великое Ничто, Первозданный хаос, из которого Господь создал мир.
Утро звенело. Беспечные пичужки чирикали с каждой ветки. И откровенно не верилось, что такое утро, с такими голосистыми пичужками может случиться не где-нибудь, а в переполненной Москве. Тем не менее утро лилось через край опьяняющей свежестью, и на душе от этого благолепия делалось веселей.
Александр подходил к хорошо знакомому дому. Он умиленно щурился и сжимал в руке букет темно-сиреневых фиалок. На бархатных листиках кое-где виднелись прозрачные капельки воды. Молодому человеку стоило неимоверного труда достать именно фиалки. Почему-то все знакомые магазины цветов либо были еще закрыты, либо там не было фиалок. В конце концов букет он купил у старушки, торгующей как раз фиалками у выхода из метро.
Конечным пунктом утреннего путешествия Калачева была новая высотка. Квартиры в ней стоили баснословных денег, так что проживали здесь исключительно сливки общества. Некоторые, правда, прогорклые. И вполне могли стать хорошеньким материалом для разоблачительной статьи. Но… Не для того же сюда шел Саша, чтобы набирать разоблачительные материалы.
Смысл похода? На этот вопрос Александр и сам себе затруднялся ответить. Что-то тянуло, влекло, дергало недосказанностью. Он уже пару недель собирался. Наконец сгреб себя в кучу и пришел. Теперь можно вдохнуть поглубже и подождать у подъезда.
Молодой человек свернул к лавочке на кованых ножках, сел и устало откинулся на спинку. Солнце светило так ярко, что хотелось зажмуриться. Саша прикрыл глаза и погрузился в воспоминания.
Сколько раз он выходил из дверей этого дома, довольный собой? Внутри еще кипели гормоны, глаза слезились от выпитого накануне вечером, в голове царил приятный хаос. Тогда он не замечал, что его обычно старались выпихнуть пораньше, поскорее избавиться от надоевшей игрушки. Только изредка удавалось остаться и выйти в новый день вместе.
Повод расстроиться? Да нет. Его и самого устраивала необходимость в одиночку возвращаться в свой обжитой мирок, где не было места обременительной чувствительности.
Любовь? Нет, конечно, нет. Тогда было не до нее. Да и в принципе Калачев не слишком отдавал себе отчет в том, что это такое. Любовь казалась чем-то само собой разумеющимся. Приятным дополнением к продуманным решениям и союзам. Сейчас все чуть-чуть иначе. Совсем немного, но этого достаточно, чтобы понять главное. То самое, что Саша хотел донести до людей, которые таращились на него через объективы камер. Вряд ли они его поняли. Но попробовать стоило.