– Он сейчас не сможет с вами поговорить, – сказала Зинаида, – пойдемте в гостиную.
Мы снова возвратились в комнату.
– Костя сейчас начинает выходить из запоя, – сообщила мне женщина.
– Он выходит из запоя, ползая по полу? – удивилась я.
– Он начинает наводить порядок, – вздохнув, объяснила Зинаида. – Понимаете, Костя считает, что чем лежать, лучше двигаться. Ну и вот… Ведь не в первый раз уже! – с отчаянием произнесла она. – Я вот сейчас поставила варить бульон.
Из кухни и в самом деле доносился ароматный мясной дух. Надо признать, что и сама квартира совершенно не напоминала безобразно неопрятное логово алкоголика. Но конечно, порядок поддерживался усилиями этой женщины.
– Зинаида, – обратилась я к ней, – вы, простите, кем будете Константину Максимовичу?
– Я вроде… как бы жена ему, – не очень уверенно произнесла она. – Только мы не расписывались… еще.
Все понятно: Зинаида Константину как бы жена, он ей – как бы муж. Эх, отправить бы Зинаиду к Радомиле на знаковый тренинг о счастливом супружестве. Та бы ей живо мозги вправила. Надо же, возиться с запойным алкоголиком! Ладно, кому с кем жить и как – меня это совершенно не касается.
– Зинаида, скажите, где был Константин Максимович два дня назад вечером, шестого сентября? Где он находился примерно с десяти вечера до двенадцати? – спросила я.
– Дома, здесь, – уверенно ответила Зинаида, – а почему вы говорите именно с десяти до двенадцати?
– Потому что именно в это время и была убита его сестра – Елизавета Максимовна, – ответила я.
– Господи! – воскликнула женщина. – Но вы что же… погодите… вы что же, подозреваете Костю? Считаете, что он мог убить Лизу?!
Мне снова, как и Игорю Петровичу, пришлось объяснять, что я подозреваю всех. На данном этапе расследования.
– Нет, вы даже не сомневайтесь, Татьяна Александровна, Костя никак не мог этого… совершить. Ему, когда совсем плохо становится, ни до кого и ни до чего. Он даже из дома выйти не может. У него руки дрожат, ноги разъезжаются, как у новорожденного кутенка. Его то знобит, то в жар бросает. Много ли в таком состоянии пройдешь? Он помотает немного тряпкой, вот как сейчас, вроде как пыль вытирает, потом ложится, дремлет. Он и раньше-то, ну, когда в запое не был, с трудом ходил на работу. Знаете, головокружение, боли в сердце. Я его часто провожала, он просил. Говорил, что страшится и прохожих, и транспорта.
– А в администрации он не боялся своих коллег? – не удержавшись, спросила я.
– Нет, потом Костя уже справлялся с собой, как он говорил мне. В своем кабинете он уже мог заниматься бумагами, отвечать на звонки. Татьяна Александровна, вы не сомневайтесь в моих словах, это не Костя, это кто-то другой Лизу… Хотите, я вам расскажу, что он делал в тот день?