– Да, но… – начал возражать Рейнс. Он запнулся прежде, чем успел начать, и на что-то уставился. Боггс поднял голову. То же сделал и Голик. Диллон медленно обернулся.
В дверном проеме стояла Рипли и оглядывала столовую, где с ее появлением повисла абсолютная тишина. Взгляд женщины замечали все, но никто не встречался с ней глазами. Подойдя ближе, Рипли с неприязнью оглядела одинаковые подносы для еды. Заключенный, дежуривший на раздаче, беззастенчиво на нее таращился – манипулятор безвольно свисал у него с одной руки. Рипли взяла ломоть кукурузного хлеба из широкой пластиковой корзины и повернулась, чтобы еще раз оглядеть помещение. Ее взгляд остановился на Диллоне. Эндрюс и его помощник смотрели на женщину молча, как и заключенные. Управляющий задумчиво следил за тем, как лейтенант подошла к столику здоровяка и остановилась. Эндрюс посмотрел себе в тарелку, а на его лице были написаны понимание и смирение.
– Как я и думал, мистер Эрон. Как я и думал.
Его заместитель нахмурился – он все еще таращился на Рипли.
– Как скажете, сэр. Что теперь?
Эндрюс вздохнул:
– Ничего. Ешь.
Он поднял вилку и погрузил ее в исходящую паром коричневую массу на подносе.
Рипли встала напротив Диллона, за спиной Боггса. Все четверо ели, решительно не обращая внимания на ее присутствие.
– Спасибо за ваши слова на похоронах. Они помогли. Не думала, что отреагирую подобным образом на нечто столь бессмысленное, как слова, но я ошибалась. Просто хотела вам сказать, что это было для меня ценно.
Здоровяк упорно смотрел на свою тарелку и с поразительной решимостью гонял по ней еду. Но когда Рипли не двинулась с места, он все же поднял голову.
– Тебе не стоит здесь находиться. Не только на Фиорине… хотя на этот счет у тебя не было выбора… но и в этой комнате. С нами. Тебе следовало остаться в лазарете, там твое место. Убирайся.
Рипли откусила кусок хлеба, задумчиво пожевала. Для сублимированного продукта он был почти вкусным.
– Я проголодалась.
– Клеменс мог принести что-нибудь.
– Мне стало скучно.
Расстроенный, он положил вилку и посмотрел прямо на нее.
– Я не знаю, зачем ты это делаешь. Есть вещи и похуже, чем скука. Я не знаю, зачем ты со мной разговариваешь. Ты не хочешь узнать меня поближе, лейтенант. Я – убийца и насильник. Женщин.
– И в самом деле, – брови, которые она частично выщипала, но полностью не сбрила, приподнялись. – Полагаю, что я заставляю вас нервничать.
Вилка Боггса остановилась на полпути ко рту. Рейнс нахмурился, а Голик просто продолжил есть, полностью игнорируя происходящее. Диллон с секунду помедлил, потом на его огрубевшем лице медленно расползлась улыбка. Он кивнул, и Рипли заняла оставшееся свободное место.