Избранное (Ягодинцева) - страница 34

На первую страницу
Перекрещу чело.
Моей жестокой памяти
Не нужно ничего –
Всё отболело, минуло,
Зима белым-бела.
Как будто сердце вынула
И нищим отдала.

«Проспект оканчивается закатом…»

Проспект оканчивается закатом.
Но свет, уплывающий вдаль за кадром,
Каждый раз чуть быстрее срока
Встаёт с востока.
Огненная река проспекта
Течёт от края до края света,
Неся троллейбусы и авто –
Куда? – не знает никто.
А я жила у его истока.
Жила беспечно и одиноко,
И каждый вечер бросала взгляд
Вдаль, на закат.
И каждый раз на самую малость
Чуть позже солнце черты касалось,
А больше увериться было нечем,
Что путь мой вечен.
Теперь-то я уже понимаю:
Всё это было в апреле, мае,
Ещё – июнь до двадцать второго,
А после – снова
Мгновенья света идут на убыль,
Стекло обжигает ладони, губы ль,
Но где-то в самый разгар зимы
На миг становится меньше тьмы.

«Мне снилось, что меня судили…»

Мне снилось, что меня судили.
Все были в масках, за столом.
По залу сквозняки бродили,
Студили воздух над челом.
И, цепенея от озноба,
Я тихо говорила: да,
Виновна. Да, виновны оба,
Но не для этого суда.
Судите – нечего бояться,
Вы не посмеете понять,
Как можно лгать, и ложью клясться,
И страшной клятве изменять.

«Как быстро и цепко, и верно…»

Как быстро, и цепко, и верно,
И власти своей не тая,
Могучие цепи инферно
Растут из глубин бытия!
Покорствуй и властвуй, но помни
В бреду гениальных идей:
Тяжёлые хищные корни
Всё ждут неизбывных дождей,
Слезами иль кровью политы,
Растут, как дурная трава,
И глушат стихи и молитвы,
Как боль заглушает слова.

«Июля молочные зубки…»

Июля молочные зубки,
Пшеничные прядки,
Бессвязные вольные звуки –
Ни капли неправды.
И гулишь в ответ, и лепечешь,
Подкидыша нянча,
Но только надвинется вечер –
Всё будет иначе:
Зигзаги холодного света
И рокоты грома,
Свивальники с царскою метой –
Стрела и корона.
А после на млечную спелость
Сойдёт позолота –
Что грозно и радостно пелось,
Закроет зевота.
И вот уже мелкою медью
Налево, направо…
Как мало меж небом и смертью –
Обида и слава!
И вроде дитя неродное,
А сердце не терпит.
И осень накроет волною
Твой ласковый трепет.

«За пустырём, за жёлтым донником…»

За пустырём, за жёлтым донником,
За клёнами, за ивами
Ночь воздымается над домиком,
Где мы посмели быть счастливыми.
И небо – словно до креста ещё –
Горит звездами частыми
Над нашим маленьким пристанищем,
Где мы посмели быть несчастными.
Пирует жизнь с её приливами,
С её утратами несметными,
Где мы посмели быть счастливыми,
Несчастными – и даже смертными.

«Так стоят на паперти…»

Так стоят на паперти,
Но не тянут рук.
Мне довольно памяти,
Памяти, мой друг.
Если даже «здравствуйте»
Мне сказать нельзя,
Следующая страница