Я закатываю глаза. Красавец? Вот это?! Да Дамиан в сто раз изящнее и привлекательнее. Это… этот медведь говорить-то умеет? Или, как Конан-Варвар, только драться?
— Глория, даже мне он красивым не кажется, — поддакивает Виллинда.
— Ах, Вилла, что ты понимаешь в мужчинах?
У крёстной становится такое лицо, что не мешай кляп, я бы рассмеялась. Но Виллинда сдерживается и молчит.
— Виола, ты согласна? Ты же будешь ему помогать? Это твой долг как принцессы Садов…
— Феф!
— Ох, ну в самом деле! — крёстная щёлкает пальцами, и кляп у меня во рту исчезает. Ура.
— Не буду! — кричу я маме в лицо. — Я не хочу! Я больше не хочу быть твоей принцессой! И наследницей! Слышишь?! Не хочу!! Ни-ка-ких принцесс!!
— Её заколдовали, да? — в перерыве между моими криками поворачивается мама к Виллинде. — Этот… Дамиан её заколдовал?
— Нет, это просто действие твоего зелья кончилось, — цинично отвечает крёстная.
Мама ждёт, когда я выдохнусь, и начинает убеждение заново. Примерно теми же словами, спокойно, наставительно… В общем, заканчиваем мы тем, что я срываю горло от крика, а она всё убеждает. Наверное, это называется патом?
— Хорошо, — мама встаёт, тоже, наверное, поняла, что рогами мы с ней упёрлись одинаково. — Виола, полежи, подумай. А как решишь, что я права, можешь отправляться к своему герою.
— А если не решит? — интересуется крёстная, пока я набираюсь сил для нового крика.
— Решит, — мама замирает у двери. Моя тоненькая, прекрасная, несгибаемая мама, которой победа добра важнее счастья дочери. — Она фея и моя наследница. Виллинда, пойдём. Виоле нужно побыть одной.
И мама уходит. Виллинда, чуть помедлив, идёт за ней, лишь послав мне ещё один предупреждающий взгляд. Мол, не дури.
Куда там. Я остаюсь, связанная, таращиться на зеркало с портретом медведя-героя. И думать. Ой, чувствую, сейчас додумаюсь!
Но если отбросить раздражение, обиду и злость… Ничего не изменится. Мама действительно считает, что я буду помогать будущему убийце? Герою, который победит моего Дамиана? Который убьёт моего Дамиана?! После того, как из-за меня — ну, или при моём попустительстве — Дамиан стал тем, кем стал?
Как только меня освободят, я сделаю всё, чтобы донести до мамы: всё, побывала принцессой, надоело. Фея — это не моё. Да, я понимаю их взгляд на жизнь, да, они дарят добро, да, они нужны, но когда это добро хочет победить зло в лице моего бывшего парня — это уж слишком!
Если мама не желает помочь мне (а не какому-то там герою), то я сама вернусь к Дамиану и попробую… сделать хоть что-нибудь. Пусть это бесполезно, но я хотя бы попытаюсь. Я виновата, я близко подпустила к нему Туана, я сделала всё это — вот, и страдать должна я. Не Дамиан, не весь мир, а я.