и разделим на двоих? – предложила она.
– Неплохая мысль, – одобрил я.
– Какая сегодня фирменная рыба? – спросила она у официанта.
– Только что привезли branzino, – ответил тот. – Судака, иначе говоря. Для вас можем запечь его в миндальном соусе.
– О да, пожалуйста! – тут же попросила она.
– И мне тоже, – добавил я. – А вместо гарнира – грибное rizotto[112] со шпинатом.
– А мне – овощное с помидорами.
– Вообще-то, rizotto у нас очень большие… – забеспокоился официант.
– Ничего, – сказал я. – Я со вчерашнего утра ничего не ел, а у нее растяжение желудка.
– Ага, – кивнула она. – Просто не желудок, а черная дыра.
– Как изволите, – сдался официант.
– На десерт – виноградный шербет и лимонное суфле, – добавила она. – А напоследок «эспрессо».
– Тогда и мне то же самое, – попросил я.
Зачитывая вслух наш заказ, бедняга официант дважды переводил дух. Когда он, наконец, удалился, она рассмеялась:
– Ты столько себе заказал… Зачем? Лишь бы от меня не отстать?
– Вот еще, – возразил я. – Я сейчас хоть слона могу съесть, не веришь? Тысячу лет уже так не голодал.
– Это здорово! – похвалила она. – Людям, которые мало едят, я не доверяю. Так и кажется, будто они что-то скрывают. Правда же?
– Не знаю… – пожал я плечами. Я и правда не знал.
– «Не знаю» – твое любимое выражение, да?
Я не знал, что на это ответить, и просто кивнул.
– С чего бы это, а? Почему все твои образы такие неопределенные?
«Не знаю», – чуть не ляпнул я снова, но тут появился официант. С почтительностью придворного костоправа, исцеляющего ножку Его Высочества, откупорил бутылку и разлил вино по бокалам.
– Помнишь Камю, «Постороннего»?[113] Там главный герой все время говорил «я не виноват». Как же его звали-то…
– Мерсо, – подсказал я.
– Точно, Мерсо! Я давно читала, еще в школе… А сегодняшние школьники Камю не читают. Вообще. Я на работе все эти данные обрабатываю, так что знаю. А ты каких писателей любишь?
– Тургенева.
– Ну, Тургенев… Это все-таки не очень великий писатель. Да и старомодный какой-то.
– Не знаю, – пожал я плечами. – Мне нравится… Флобер тоже неплох. И Томас Гарди.
– А современных совсем не читаешь?
– Иногда. Сомерсета Моэма.
– Считать Моэма современным, – она потянулась к своему бокалу, – это все равно что искать пластинки Бенни Гудмена[114] в музыкальных автоматах.
– Главное, читать интересно, – не сдавался я. – Помню, «Лезвие бритвы» прочел раза три. Пускай и не памятник литературы, зато увлекательно. По-моему, лучше так, чем наоборот.
– М-да… – Она задумалась. – Ну ладно. Рубашка у тебя все равно очень стильная.
– Спасибо, – улыбнулся я. – Ты тоже прекрасно выглядишь.