— Свет, — хрипло сказал Логос.
Трудно описать то, чего нет, но еще труднее описать то, что есть, но при этом является абсолютно пустым. Один мудрец сказал об этом так: «Оно не существует. Оно не является несуществующим. О нем нельзя утверждать, что оно и существует и не существует или что оно не является ни существующим, ни несуществующим[7]». Отлично сказано, но я не мудрец, а писатель, и поэтому мне придется как-нибудь это описать. Слепое пятно, пробел в реальности, пустое место — вот, пожалуй, самые верные слова, но Логос терпеть не мог пустоты, и поэтому я назову ее «терра инкогнита» — так, кажется, подписывали на старинных картах…
— Закрой глаза и считай до ста, — прервал мои размышления Логос.
— Закрыть глаза?
— Да, закрыть глаза, черт возьми! — вспылил он. — В этом нет ничего особенного, не так ли?
Честно говоря, мне было немного не по себе, но я подчинился.
По темной изнанке век проходили какие-то цветные пятна и всполохи, в которых, по крайней мере, было хоть что-то определенное. Стояла такая тишина, что было слышно, как по капле сочится время, но когда я досчитал до двадцати семи, то совершенно отчетливо понял, что остался один.
Логоса не было. В смысле, Логоса больше не было. Все, что от него осталось, напоминало коричневую слякоть шоколадного сиропа, которым в молочных барах поливают мороженное.
Попробовать ее на вкус я не решился. Несколько в стороне валялся философский камень, который, как известно, мастер всегда носил с собой. Ходил, так сказать, с камнем за пазухой. Сомнительная шутка. Немного подумав, я достал из кармана ритуальный мел и, очертя голову, вернее, то, что осталось от головы учителя, очертил и все остальное. Меня не беспокоило, что он умер: в конце концов, смерть является одним из условий магического образа жизни. Всякий человек способен пересекать границу между мирами, например, во сне, но только магам время от времени разрешается умереть, чтобы достичь источника, откуда они черпают силу, дающую им возможность творить. «Океан нектара», — так называл его Логос. Вязкое, приторно-сладкое, стремящееся к бесконечному счастью для всех и каждого коллективное бессознательное, похожее на черное сгущенное молоко, в котором, словно киты в темном море, перекликаются гулкими голосами метаидеи всеобщего блага: радость, удовольствие, блаженство…
— Стоп, — сказал я самому себе, — попробуй еще раз.
Меня не беспокоило, что он умер, меня беспокоило то, что он умер внезапно. Теперь такие слова как «вдруг», «неожиданно», «ни с того ни с сего» находятся под запретом. На любого рода случайности наложено табу, потому что ни одна случайность не должна омрачить человеческого счастья. И в самом деле, о каких случайностях может идти речь, если, глядя в мир, как в зеркало, ты видишь лишь бесконечное множество самого себя?