Телефон. Навязчивая мелодия отвлекала нас снова и снова, и Олаф в итоге не выдержал. С раздраженным рычанием отстранился, лишая меня тепла и приятной тяжести своего тела, выдернул из заднего кармана мобильник и хотел отбросить его прочь, но в последний момент передумал. Внимательно всмотрелся в номер входящего звонка и нахмурился. Отстранился еще и поднял руку в извиняющемся жесте.
— Прости, отвечу, — и уже настырному звонящему досталось недовольное: — Да?
Буквально на глазах выражение лица Олафа менялось с раздраженного на сосредоточенное и даже немного суровое. При этом он почему-то безотрывно смотрел на меня, положив свободную руку на мое бедро, а я все еще не могла окончательно вернуться в реальность и подслушать, с кем и о чем он говорил. Точнее, только слушал. Меня переполняла эйфория, в крови плескались игривые пузырьки неведомого происхождения, а в животе порхали те самые бабочки, о которых так любили писать в дамских романах.
— Она со мной, — тем временем произнес Олаф, заставляя меня нахмуриться и попытаться сосредоточиться. — С ней все в порядке, да. Я разберусь, не переживай. Спасибо, что позвонила. Дальше я сам.
И сбросил вызов.
Взял меня за руку, легонько сжал, словно к чему-то пытался подготовить, но вызвал лишь сильнее недоумение. Шумно выдохнул, все это время так и не отведя глаз, и медленно, будто боялся, что я не пойму, произнес:
— Звонила Дарья. Твою лавку подожгли.
— Что? — Я наклонила голову и моргнула.
Мне показалось, я ослышалась и Олаф хотел сказать что-то совсем другое, но он весомо кивнул и повторил:
— Твою лавку подожгли. Сработала сигнализация, и ее уже тушат приехавшие пожарные, чтобы огонь не перекинулся на квартиры, но Дарья говорит, что все очень серьезно и вряд ли что-то останется. Беспокоилась о тебе. — Олаф поморщился. — Позвонила мне, когда не смогла дозвониться до тебя.
— Не смогла… — повторила я слегка заторможенно, не желая верить в происходящее. Возвращение в реальность выходило болезненным. — Почему?
— Твои вещи — сумочка и телефон остались в кабинете.
— А-а…
Меня охватывало какое-то странное опустошение. Мое любимое дело. Моя лавка. Прошло всего несколько часов как я уехала из дома, а его… Его больше нет?
Какой-то частью сознания я понимала, что, по сути, это ерунда и совсем не конец. У меня есть сбережения, у меня еще есть часть клада, который я до сих пор не реализовала, у меня, наконец, есть я. Все можно исправить. Все.
Но почему тогда так больно?
— Айя! — Олаф порывисто меня обнял, прижимаясь лбом к моей груди. — Мы со всем разберемся, обещаю. Найдем, накажем. Восстановим и сделаем лучше прежнего.