— Из пустяка? Выходит, для вас это пустяк.
Кирк примирительно погладил ее по голове.
— Я не понимаю, что вы от меня хотите, Далия.
— Любви, Кирк! Любви! Не только хочу, но и заслуживаю ее.
— Я же ради вас прочел это проклятое стихотворение! Этого вам мало? — Он в отчаянии взъерошил волосы.
— Вы даже выбрали стихотворение покороче, чтоб выучить его побыстрее, но уж никак не потому, что оно напоминало вам обо мне. Так что ничего романтического в этом нет и в помине. Для вас это было как задание от учителя. Кирк, я хочу слышать от вас слова любви, слова о том, что желанна для вас, что вам нравится во мне все — как я смеюсь, улыбаюсь, мои глаза. Я хочу, чтобы вы добивались меня.
— Ах это, — с явным облегчением ответил Кирк. — Это сколько угодно. Я на самом деле желаю вас — да вы это и сами видите и понимаете. И глаза ваши прекрасны, вы вообще очень привлекательная…
— Прекратите! Прошу вас — прекратите! — Она сжала ладонями виски. — Слушать вас невозможно. Я окончательно разуверилась в том, что в наших отношениях все же есть нечто романтическое. Вероятно, из-за вашего нежелания это признать. Или — хуже того — вы ничего романтического в них просто не способны видеть.
— Далия, я уважаю вас, ценю вас. И вы это знаете. И всегда уважал и ценил.
— Да-да, понимаю — я тоже уважаю и ценю свою сестру, а ее светлость ценит и уважает своих собачек, а камердинер уважает и ценит карманные часы, преподнесенные ему в детстве дедушкой. Но одного уважения мне мало. Я жажду быть любимой, и любимой безумно, без оглядки на что угодно. Я хочу, чтобы мой муж обожал, боготворил меня, считал самой красивой, самой лучшей на свете, чтобы посвящал сонеты моим глазам и… Ладно, бог с вами, хотя бы только пожелай вы посвятить мне сонеты, я уже была бы безмерно счастлива.
Лорд Кирк стиснул зубы.
— Я не из тех, кто плетет из слов стихи или сонеты, как веночки из цветиков. Такое больше по части Далхаузи — тот готов распустить сопли по любому поводу и без такового, прямо с души воротит. А вас я ценю.
— Цените? Так сильно цените, что рассуждаете о женитьбе так, будто речь идет о том, чтобы двуколку запрячь.
Кирк раскрыл было рот, но тут же его закрыл.
— Вы хотите, чтобы я предложил вам руку и сердце? По всей форме? Мне следовало бы об этом раньше догадаться.
— Конечно, я хочу, чтобы вы предложили мне руку и сердце! Какая женщина этого не хочет?
— Однажды я уже просил, и мне ответили отказом.
— Вы не просили меня выйти за вас замуж, а предложили «приемлемый союз, невзирая на бедность моего родителя».
Из ее уст это прозвучало жутковато. Но Кирк и бровью не повел. Бог тому свидетель, он желал ее, и отступи он сейчас, он не простит себе этого до гробовой доски.