— Но вы же не танцуете!
В его глазах заплясали веселые огоньки.
— Кто так говорит?
— Вы.
На его губах заиграла довольная улыбка. Кирк запрокинул голову и прислушался к негромким звукам вальса, доносившимся из бальной залы.
— Это будет мило. Давайте, Далия. Потанцуйте со мной.
Он прислонил трость к креслу и протянул ей руку.
— Вы серьезно?
Он усмехнулся.
Она взяла его за руку.
— Не понимаю. Что вы делаете?
Кирк встал и потянул ее за собой.
— У вас хватит сил танцевать, пусть недолго?
— Да, но…
Он поклонился.
— Мисс Балфур, могу я пригласить вас на танец?
Она посмотрела на его ногу.
— Но вы покалечитесь. Я не могу…
— Нет, можете.
Он подхватил с дивана ее шаль и набросил ей на плечи, а потом грациозным жестом привлек ее к себе и закружил в медленном вальсе.
В самом настоящем вальсе. Кирк прекрасно вел, доводя каждое па до конца. Они танцевали, и хотя танец давался ему не без усилий, его лицо ни разу не скривилось от боли. Далия тревожно затаила дыхание, но Кирк танцевал уверенно, а если и неловко, то самую малость.
— Вы говорили, что танцевать не умеете.
— С самого приезда я упражнялся, укрепляя ногу.
Далия тотчас вспомнила его в сарае и то, как блестело от пота его тело. Так вот чем он занимался!
— Тяжело вам пришлось.
— Нелегко, — признался он. — Но один этот миг стоил всех усилий.
Кирк кружил ее, а Далия закрыла глаза, ощущая тепло его ладони на талии, ее рука лежала в его руке, и они двигались почти легко. Она невольно улыбнулась, поняв, что, танцуя, он напевает себе под нос.
Когда затихла музыка, Кирк плавно остановился, нежно привлек ее к себе, и его подбородок утонул в ее волосах. Он глубоко и удовлетворенно вздохнул.
— Я хотел потанцевать с вами с первого дня, как только вы сказали мне, какое удовольствие вам доставляют танцы.
Далия улыбнулась и подняла на него глаза.
— Значит, вы укрепляли ногу, разучивали па только ради того, чтобы со мной танцевать?
Ее удивление его озадачило.
— А зачем мне еще танцевать, как не потому, что этого хотели вы?
Сердце Далии растаяло. Он ни разу и словом не обмолвился о долгих часах упражнений в конюшне или перенесенной из-за этого боли, но она-то знала. Она знала, что своими усилиями он хотел ее покорить.
Кирк был несловоохотлив. Ему никогда даже в голову не придет сделать комплимент ее платью или прическе, но он всегда готов держать над ней зонтик.
И это любовь. Истинная любовь. И в печали, и в радости. Любовь, что никогда не закончится, никогда не предаст. Может, не страстная любовь, которую воспевают поэты, но любовь, сильная настолько, чтобы выстроить на ее фундаменте дом и быть уверенной в том, что любимый не испугается трудностей, а сделает все, что в его силах, дабы все исправить.