Из-за поворота тракта донесся нарастающий цокот копыт.
— Беляки. До эскадрона, — сообщили разведчики Тулагину.
— Отходить, — коротко бросил Тимофей. — В лес! За мной!
Конники один за другим шныряли между деревьями, пристраивались в колонну за Тулагиным.
— Катанаев! Где Катанаев?..
— Вот они-мы. Твой приказ, товарищ командир, с лихвой выполнили. Семеновцы и за сутки не распутают наши стежки.
— Глинов?
— Я тут.
— С Долговым как?
— Помер. Носилки ему сладили, а он, бедолага, не выдержал, помер.
— Повезем с собой. Похороним с почестями… Пляскин! Не вернулся Пляскин?
Пляскин подоспел в самый раз. Он появился будто из-под земли, откуда-то снизу, из-за сосновых, густо заснеженных лап.
— Сюда, Тимофей Егорыч. Тут курея высохшая, снега почти нет, следов не оставим.
Тулагин дернул повод коня, сбивая его с проторенной в снегу колеи, уступая дорогу Пьянникову.
— Давай, Макар, за Пляскиным. Кто там еще? Пошел… Пошел… Без гомона. Не растягивайся!
Ехали, как прежде, бездорожьем. Пересекли большую залысину пологого склона сопки, спустились в седловину с молодым перелеском. За перелеском поднимался смешанный бор. Здесь группа выбралась на четко выделявшуюся между деревьями и кустарниками тропу.
Начались порубки.
— Мы тут, кажись, были со Степаном Хмариным, когда к Ургую в разведку ходили, — сказал Пьянников. — За просекой дорога должна быть.
Ухватеев и Глинов, двигавшиеся в авангарде колонны, при выезде на просеку остановили лошадей.
— Дорога, — подскакал к Тимофею Ухватеев. — Настоящая, укатанная.
— Так и есть. Мы с Хмариным тут были, — снова заговорил Пьянников. — До Ургуя отсюда верст с десяток, не больше наберется. А дорога эта от тракта идет. Чуть дальше она присоединится к ургуйской.
— Значит, мы находимся на стыке двух дорог?.. — раздумывал Тулагин.
Он не успел закончить мысль. Прискакал Глинов.
— Тройка санная, — сообщил он. — А тут люди какие-то подозрительные.
— Тройка? Далеко?
— Далече пока.
— А люди? Что за люди?
— Хто их знает. Я их только заприметил. У обочины за кустами копошатся.
Тулагин бросил Пьянникову: «Гляди тут», а сам с Ухватеевым и Глиновым — к дороге.
То, что они там увидели, потрясло их.
Навстречу мчавшейся тройке из лесу выбежали четыре человека. Один — с обнаженной шашкой в руке, двое других — с увесистой палицей и рогатиной, четвертый — с арканом.
— Стой!
Тройка была совсем близко. Ямщик, в толстой стеганке, барсучьей шапке, привстал с седушки:
— Посторонись! Поштовые!..
И в этот миг над его головой засвистел аркан. В лошадей полетела палица.
Ямщик с арканом на шее в страхе откинулся на спину, всем корпусом потянул на себя вожжи. Осаженные лошади смешались: пристяжные рванулись в стороны, а коренная, разрывая гужи, поднялась на дыбы. Сани занесло, они покатились на обочину, ударились подрезом полоза о пень, перевернулись. Но прежде аркан выдернул из них ямщика под копыта бившихся в упряжке коней.