Пока он наблюдал, муха с тупым упрямством все же дернулась — единожды, но резко и сильно: мощные крылья коротко прогудели. Человек вздохнул, почти готовый вмешаться. Не имело значения, как скоро муха выдала бы себя. Скорее всего паук начал бы обычную проверку сети: а он, в отличие от большинства, считал его другом человека, неутомимым истребителем мошкары. Он не будет рвать его сети и отнимать у него еду.
Но вот уже быстро, как горошина, на восьми мохнатых ловких лапах паук заскользил по своей дрожащей сети. Вековая трагедия вот-вот должна была разыграться, и человек с сожалеющим любопытством дожидался неизбежной развязки.
В дюйме от жертвы паук застыл, оценивая ситуацию алмазно поблескивающими, безжалостными глазками. Человек знал, что будет дальше. Полный презрения к простой мухе, пусть даже большой, но без когтей и жала, паук станет неспешно приближаться, опутывая насекомое шелком, подтягивая к гнезду в камне, чтоб высосать ее там в покое.
Паук подходил к добыче осторожно, бочком. Казалось, он раздумывал и даже побаивался. Странная неподвижность мухи, видимо, беспокоила его.
Неохотно он подбирался ближе. Мгновение спустя он должен набросить на жертву первые петли и, умело поворачивая ее задними ногами, начать пеленать в саван…
Когда это прошло удачно, он, удовлетворенный близким осмотром, забыл о своих сомнениях и начал плести первые витки вокруг неподвижной мухи.
Затем человек увидел невероятную, потрясающую вещь. Сверкнув, раздвижной блестящий стержень ударил из головы мухи, будто фантастическая рапира. С точностью разящей молнии он вонзился в круглое брюшко паука и остался там, словно жуткое звено между ними.
Человек сглотнул, не веря своим глазам. Помоечная муха, лижущая падаль, с выдвижным, способным высасывать щупом? Невозможно. У нее язык — простая присоска, собирает жидкость. Но какая же тогда это муха? Насекомые часто копируют друг друга — он знал это. Но тут была навозная муха, самая настоящая, два крыла и все прочее.
Паук застыл, когда в него вонзилось странное копье: теперь одеревенел он, явно парализованный. И его раздутое брюхо сжималось, как кулачок, пока муха высасывала из него соки через тонкую, пульсирующую трубку.
Человек вгляделся пристальнее, встав на колени и жалея, что нет лупы. Казалось, он различил, откуда вышло странное жало — не изо рта, а из крохотного щелевидного отверстия между фасетчатых глаз с распахнутой, почти невидимой квадратной дверцей. Но это был уже абсурд: наверное, блик или… ах! Сверкнув, игла втянулась: теперь там действительно не было отверстия. Наверное, яркое солнце сыграло с ним шутку? Но паук лежал неподвижно, жалкий, сморщенный, с тонкими ножками.