По лицу Нино катились слезы. Она сидела на диване, беспомощно скрестив руки и плача навзрыд. Рот ее был открыт, уголки рта опущены, а между щеками и носом образовались глубокие складки. Она рыдала, содрогаясь всем телом. Она не произнесла ни слова, лишь прозрачные слезы, скатываясь с ресниц на щеки, расплывались на ее беззащитном лице. Я стоял перед ней, весь раздавленный ее горем. Она не двигалась, не вытирала слез, губы ее дрожали, как листья на ветру. Я взял ее за холодные безжизненные руки и поцеловал влажные глаза. Нино наградила меня отсутствующим, непонимающим взглядом.
– Нино, – стал кричать я, – Нино, что с тобой?
Она поднесла руку ко рту, как будто хотела закрыть его. Когда она снова опустила ее, я увидел следы зубов на тыльной стороне ладони.
– Я ненавижу тебя, Али-хан, – произнесла она голосом, выражавшим сильный испуг.
– Нино, тебе нездоровится?
– Нет, я просто ненавижу тебя.
Она прижала нижнюю губу зубами и стала походить на обиженного ребенка. Затем с ужасом перевела взгляд на мою разорванную одежду и обнаженные плечи с запекшейся кровью.
– В чем дело, Нино?
– Я ненавижу тебя.
Она забилась в угол дивана и, подняв ноги, подперла коленями подбородок. Нино больше не плакала. Лишь тихо и с грустью поглядывала на меня, как на незнакомца.
– Что я такого сделал, Нино?
– Ты показал мне свою душу, Али-хан, – проговорила она монотонно и тихо, словно объятая дремой. – Я была на вилле у родителей. Мы пили чай, а потом голландский консул пригласил нас к себе домой на Топмейданы, собираясь показать нам самые варварские ритуалы Востока. Мы стояли у окна и наблюдали поток фанатиков, проходивших по улице. При звуках бубна и появлении этих диких людей мне сделалось дурно. Консул назвал это шествие оргией садомазохистов и закрыл окна, потому что с улицы доносилась вонь от пота и грязи. Вдруг раздался истошный вопль, и мы увидели, как какой-то дервиш бросился под копыта коня. «Постойте-ка, а это не…» – вытянув руку, произнес консул, но не успел закончить фразу. Я посмотрела, куда он указывал, и увидела, что среди всех этих фанатиков бил себя по груди и хлестал по спине ты, Али-хан! Я испытала такой стыд, такой позор. Подумать только, супруга фанатичного варвара! Я видела все твои движения и чувствовала на себе сочувствующий взгляд консула. Потом мы то ли пили чай, то ли ужинали. Уже не помню. Мне с трудом удалось сохранить равновесие, потому что я внезапно почувствовала ту пропасть, которая разделяла нас. Али-хан, святой Гусейн разрушил наше счастье. Я увидела в тебе фанатичного варвара, и отныне ты всегда будешь таким.