– Но мы же не иностранцы. Ты всегда меня будешь любить, Али-хан?
– Всегда, Нино.
Вагончик фуникулера вновь спустился в город. Мы еще раз прошлись по Головнинской, хотя на этот раз в обнимку. Слева раскинулся парк, обнесенный красивой стальной оградой. У ворот его, на страже парка, стояли два солдата: неподвижные, как памятники, казалось, что они даже не дышат. Над воротами во всем своем золоченом великолепии висел императорский двуглавый орел. Здесь находилась резиденция великого князя Николая Николаевича, царского наместника на Кавказе.
Нино вдруг остановилась.
– Посмотри, – произнесла она, указывая в сторону парка.
По аллее, обсаженной соснами, медленно шел высокий седой мужчина. Мужчина повернулся, и по холодному и безумному взгляду его больших глаз я узнал в нем великого князя. У него было вытянутое лицо со сжатыми губами. В тени сосновых деревьев князь походил на большое благородное дикое животное.
– Интересно, о чем он думает, Али-хан?
– О царской короне, Нино.
– Она бы очень подошла его седине. Что он собирается делать?
– Судя по разговорам, свергнуть царя.
– Идем, Али-хан, я боюсь.
Мы пошли прочь от красивых плетеных решеток.
– Ты не должен плохо отзываться о царе и великом князе. Они защищают нас от турков, – сказала Нино.
– Они лишь часть молота и наковальни, между которыми находится твоя страна.
– Моя страна? А твоя?
– Мы в другом положении. Мы лежим на наковальне, а нависший над ней молот – в руках великого князя. Вот почему мы ненавидим его.
– И все надеетесь на Энвер-пашу. Как же это глупо. Энвер никогда не дойдет до нашего города. Великий князь ему не позволит этого сделать.
– Аллах велик, и только Ему это известно, – спокойно ответил я.
Армия великого князя стояла в Трабзоне. Захватив Эрзерум, она перевалила через Курдистанские горы и подступила к Багдаду. Армия уже побывала в Тегеране, Тебризе и даже в святом городе Мешед. Зловещая тень Николая Николаевича угрожала Турции и Ирану. Как-то во время встречи с грузинской аристократией он заявил:
– Следуя царским указам, я не остановлюсь, пока на куполе собора Айя-София вновь не засияет византийский крест.
Страны полумесяца оказались в бедственном положении. Лишь обитатели темных переулков – гочу и амбалы – продолжали верить в мощь османской армии и победоносный меч Энвер-паши. Иран пал, скоро падет и Турция. Отец стал молчаливым и чаще выходил из дому. Иногда, склонившись над официальными посланиями и картами, он шептал названия оставленных городов, затем часами неподвижно сидел на одном месте, перебирая четки. Я ходил по ювелирным, цветочным и книжным лавкам в поисках подарков для Нино. При виде ее мысли о войне, великом князе и нависшей над полумесяцем угрозе оставляли меня.