Выдержит ли весь тот путь мой конь? Не думаю. Я все еще видел перед собой лицо Меликова в тот день, когда мы повстречались в Шуше. Как он гремит саблей и говорит: «Я седлаю этого коня, лишь когда царь зовет нас на войну». Черт! Пусть этот старик из Карабаха рыдает по своему коню. Мой хлыст вновь и вновь свистит в воздухе. Ветер кусает мне лицо. Поворот, дикая поросль кустарников на дороге, и наконец вдалеке слышится грохот мотора.
Теперь ухабистая дорога освещается двумя ослепительными фарами. Машина! Она еле волочится. Европейский автомобиль, какое безнадежное средство передвижения по азиатскому бездорожью. Я снова хлещу коня. Теперь за рулем можно разглядеть Нахараряна.
И Нино! Нино забилась в угол. Почему же они не слышат конского топота? Может, он считает ненужным прислушиваться к шуму в ночи? До чего же уверенно он чувствует себя в своем европейском автомобиле, громыхающем на мардакянской дороге. Надо остановить этот лакированный сундук! Прямо сейчас! Я нажимаю на предохранительную защелку револьвера. Ну давай, дорогуша-бельгиец, покажи, на что ты способен! Я стреляю. Дорога на какое-то мгновение освещается полоской пламени. Я останавливаю коня. Молодец, бельгиец. Левая шина сдувается, как воздушный шарик. Лакированный ящик останавливается. Я подскакиваю к нему, в висках стучит кровь. Отбрасываю оружие и больше не отдаю себе отчета в своих действиях. На меня обращены два лица с диким ужасом, застывшим во взглядах. Дрожащая рука тянется к револьверу. Значит, не так-то и уверенно он себя чувствовал в своем европейском автомобиле. Я вижу жирные пальцы и бриллиантовое кольцо, быстрее, Али-хан! Теперь успокойся. Я вытаскиваю кинжал. Дрожащая рука не выстрелит. Кинжал мелодично свистит в воздухе. Где я научился так бросать кинжал? В Иране? В Шуше? Да нигде! Это искусство у меня в крови, я унаследовал его от моих диких предков, эту точную дугу, которую должен описать кинжал. Унаследовал его от первого Ширваншира, отправившегося в Индию на завоевание Дели. Слышится удивительно пронзительный и тонкий крик. По запястью жирной руки с растопыренными пальцами струится полоска крови. Как же прекрасно видеть пролитую кровь врага на дороге в Мардакян. Револьвер падает на заднее сиденье автомобиля. И вдруг слышатся торопливые движения. Мужчина одним прыжком выпрыгивает на дорогу и бежит в сторону поросли диких кустарников.
Нино тихо забилась в угол автомобиля и сидит на мягком сиденье, с каменным лицом. Весь этот кошмар ночной схватки заставляет ее дрожать, и дрожь эту не унять. Издалека приближается топот копыт. Я прыгаю в кусты. Острые ветки, словно вражеские лапы, хватаются за меня. Под ногами шуршат листья, руки ранят сухие прутья. Нахарарян, как раненое животное, часто дышит в кустах… Отель в Стокгольме!.. Жирные губы, целующие лицо Нино!..