Кази Мулла обиженно фыркнул:
– Ты слышал об имаме Шамиле? Я знаю все об имаме Шамиле. Это было не так давно, пятьдесят лет тому назад. Народ при Шамиле жил счастливо. Не было ни вина, ни табака. Пойманному вору отрубали правую руку. Да и не так уж много их было. Пока не пришли русские. Тогда имаму Шамилю явился пророк и велел начать священную войну – газават. Все горцы, в том числе и чеченцы, встали под знамена Шамиля. Но русские оказались сильнее. Они угрожали чеченцам, поджигали их деревни и разрушали поля. Затем собрались старейшины и решили отправиться в Дарго, резиденцию Шамиля, чтобы просить его освободить их от клятвы. Но, явившись к нему, они не осмелились высказаться. Вместо этого они отправились к матери имама, которая, оплакивая горе чеченцев, пообещала поговорить с сыном. Ведь имам был всегда послушным сыном, а влияние матери на него было сильно. Ханум поговорила с ним и получила ответ: «Коран запрещает предательство. Коран запрещает также сыну противоречить матери. Я не в силах решить эту дилемму. Остается лишь поститься и молиться, чтобы Аллах наставил меня на путь истинный». Имам постился три дня и три ночи. Затем он предстал перед народом и произнес: «Слушайте волю Аллаха. Первый, кто заговорит о предательстве, будет наказан сотней ударов плетьми. Первой со мной заговорила об этом Ханум – моя мать. Я приговариваю ее к сотне ударов плетьми». Солдаты привели Ханум и, сорвав с нее чадру, подняли над головой плети. Но по телу пришелся лишь один удар. Имам упал на колени и зарыдал: «Законы Всевышнего непоколебимы. Никто не может отменить их, даже я. Однако Коран позволяет детям принимать на себя родительское наказание. Поэтому пусть остальные удары плетьми достанутся мне». С этими словами имам сорвал с себя одежду и, распластавшись на ступенях мечети перед всей толпой, велел палачу: «Бей меня, но, если я почувствую, что ты бьешь меня вполсилы, я велю отрубить тебе голову. Иначе не быть мне имамом». Имам получил девяносто девять ударов плетьми. Он так и лежал там, весь истекая кровью. Собравшиеся пришли в ужас от такого зрелища, и никто больше не осмелился говорить о предательстве. Вот такие нравы были в горах пятьдесят лет тому назад. И народ был доволен.
Я не произнес ни слова.
Орел исчез с небосклона. Сгущались сумерки. На минарете маленькой мечети появился мулла. Кази Мулла развернул коврик для молитв, и мы стали молиться, обратив лицо в сторону Мекки. Арабские молитвы звучали как старинный боевой клич.
– Ступай, Кази Мулла. Ты настоящий друг. Дай поспать немного.