Про себя я величала таких сверхстильных и откутюренных – декоративными мужчинами. Они требовали к себе внимания, ухода и считали, что мир принадлежит им. Главным их достоинством было то, что на фото они выходили отлично: умели позировать, знали свои лучшие ракурсы. Но то в работе. Α в обычной жизни… Я не ждала от подобных нарциссов ничего хорошего.
На перекрестке загорелся зеленый свет, я шагнула, но запнулась о бордюр и полетела лицом вперед. Счастье, что успела выставить руки и лишь содрала кожу на ладонях. В голове промелькнули мысли, далекие от высокого штиля и цензуры. Вскочила, отряхнулась и побежала, чтобы успеть на зеленый
Светофор мигнул, предупреждая, чтобы пешеходы поторопились. И тут я увидела, как из-за поворота на меня несется газель.
Я не успела увернуться. Удар был сильным, меня буквально выбросило на тротуар. Но самое странное, я не чувствовала боли в теле. Вообще. И тела не чувствовала. Только лицо. Оно горело огнем. А во рту был вкус крови.
Дальше была карета скорой помощи, маска с наркозом и пробуждение в палате – все это обрывками отпечаталось в моей памяти.
Когда окончательно пришла в себя, то оказалось, что я прикована с постели. Навсегда. На всю жизнь. Перелом шейных позвонков и, как следствие, паралич. Я не чувствовала ничего, что было ниже моего подбородка. Хотелось ударить кулаком от бессилия, но я не могла. Видела свои руки, но была не в состоянии пошевелить и пальцем.
Вот тогда-то я и возненавидела весь мир. Подключенная к куче аппаратов, я проводила день за днем, месяц за месяцем. Сначала в больнице, потом – дома. Квартира, за которую была выплачена уже большая часть ипотеки, сдавалась. Благо старшая сестра взяла все в свои руки и нашла квартирантов. Родители, до этого гордившиеся обеими своими дочками, стали заглядывать чуть реже, зато нанятая ими сиделка – чаще.
Я была вроде бы живой, но одновременно уже мертвой. И мечтала, чтобы это все закончилось.
Так и случилось. Однажды я просто не проснулась. Вернее, посреди ночи распахнула глаза от ощущения, что кто-то смотрит на меня. Пристально так, неотрывно.
В комнате никого не было. Через неплотно задернутую штору лился лунный свет, отчего углы спальни, в которой я провела почти четыре месяца, казались осoбенно темными. И тут я услышала:
– Ну чего тебе стоит? Ну сойди ты с ума, а? Жалко, что ли?
Я скосила глаза.
На подоконнике сидела облезлая белка с формуляром в лапах. Чудненько… Мне приветственно помахала рукой белая горячка. Только ее мне и не хватало. Ага.