Пэт помогла Бекке промыть запылившиеся волосы и выкупалась сама. Отец в это время изображал крайнюю занятость – отсиживался в приемной. Туда имелся отдельный вход с улицы, но Пэт все равно знала, что пациентов у доктора Эммета не было.
В жилых комнатах отец появился, когда Пэт, причесавшись и надев платье, не из старых, хоть те и были впору, а из привезенных с собой, собиралась уже уходить.
– К Фло? – спросил, бегло скользнув по ней взглядом.
Она не удивилась такой догадливости, в Фонси ей идти больше не к кому.
Кивнула в ответ.
– Что ж дочку с собой не берешь? – едко поинтересовался родитель. – Думаешь, не место ей в борделе? А тебе ведь я туда бегать не запрещал.
Вспомнил. И не только утренний разговор. Припекло, видать. Годами припекало, теперь высказаться решил.
Не вовремя.
– Бекка уже спит, – ответила Пэт коротко.
Ушла от разговора. И из дома ушла.
На улицах было темно и тихо. Даже у дома матушки Фло, куда Патрисия добежала за пять минут, чтобы потом еще столько же бродить кругами, не решаясь войти. Хозяйка никогда не экономила на шумовой защите. Уважала право соседей на ночной сон, а те в ответ уважали ее. Скажи кому чужому, не поверят, но в Фонси матушка Фло была очень уважаемым человеком. И не только потому, что соблюдала общественный порядок.
Пэт набрала полные легкие воздуха, резко выдохнула и, собрав всю решимость, распахнула дверь заведения, которое отец, пребывая в дурном настроении, обозвал борделем. Сегодня внутри было тихо и немноголюдно. Пятеро мужчин играли в карты за столом в центре большого зала. Еще двое обсуждали что-то у стойки, уделяя больше внимания выпивке, чем присевшим в сторонке девицам.
И мужчины, и девицы были Пэт незнакомы. А вот зал – да. Зал все тот же. Обитые деревом стены, крашеный пол, массивная люстра над головами картежников, пианино в углу… Афишка под стеклом – гордость хозяйки: юная пепельноволосая красавица в открытом платье. «Блистательная мисс Флоранс! Только один вечер в вашем городе!»
– Лу! – Сильный грудной голос бывшей певицы Пэт узнала прежде, чем увидела его обладательницу. – Лу, старая лентяйка! Где…
Спускающаяся по лестнице женщина замерла, прижав руку к груди. Лицо, невзирая на морщины и наметившийся второй подбородок, по-прежнему привлекательное, озарила радостная улыбка. Но навстречу Пэт хозяйка не бросилась. Топнула ногой и крикнула еще громче:
– Лу! Стакан молока ребенку!
Пэт не смогла бы вспомнить, когда впервые услышала эту фразу, но одно знала наверняка – именно этих слов ей не хватало, чтобы окончательно осознать, что она вернулась домой.