За остаток дня прошли по тропе вдоль речек Дактунак и Улаган, добрались до речки Тыгды и, форсировав её вброд, встали лагерем на ночь. Высокий берег Тыгды и её ширина с глубиной брода, позволила бы отбиться от преследователей, если таковые догнали бы нас в этом месте.
Ночь прошла спокойно и с утра, когда только забрезжило, наш караван двинулся скорым маршем дальше. Оставалось каких-то тридцать вёрст до станицы, при этом почти пятнадцать из них по удобному берегу реки Источная, от которой до станицы пара вёрст оставалось. Уже к вечеру в первых сумерках вышли к озеру Большое. Вдали виднелись дома станицы.
'Хреново, - думал я, покачиваясь в седле в такт шагам Чалого. - И надо же было в трех верстах от станицы встретиться на тропе с отцом Лешего, который отправился на охоту. Теперь он с отрядом возвращается в станицу, а мы, точнее я, не успели спрятать некоторые трофеи. Ладно, с учётом суматохи, которая возникнет при нашем возвращении, заныкаю золото и патроны на дворе у Селевёрстовых, потом перетащу к себе'.
Въехали в станицу и направились к майдану у сборной избы, обрастая по дороге зрителями.
- Смотри, все на новых жеребчиках!
- Карабины то у всех какие-то не наши?!
- Двенадцать вьючных.
- А на волкушах кого везут, вроде бы все целые?
- Сумки перемётные у всех набиты!!!
- Где они были?
Гул всё нарастал. Когда въехали на площадь и разместили всех лошадей, вокруг нашего отряда в круге собралось больше половины населения станицы, а на крыльце сборной избы стояли атаман Селевёрстов, старейшины Давыд Шохирев, Митрофан Савин и Иван Лунин, да отец Дана приказный Данилов, который исполнял в станицы должность писаря.
Выехав чуть вперёд, я дал команду знаками 'Внимание' и 'В линию'. Дождавшись, когда все казачата на лошадях выстроятся влево от меня в одну шеренгу, скомандовал: 'Слезай'. Сам соскользнул с седла, перебросил поводья через голову Чалого и шепнул ему на ухо: 'Стой смирно'. Казачата между тем также соскользнули с сёдел и застыли слева от своих лошадей по всем правилам Устава строевой казачьей службы.
Я вышел перед строем и тихо приказав стоять и ждать дальнейших распоряжений, развернулся кругом и направился к крыльцу сборной избы. Поднявшись на крыльцо, я склонился к уху Селевёрстова:
- Дядько Петро, лучше не при всех докладывать!
Атаман внимательно посмотрел мне в глаза и, ничего не сказав, направился в сени сборной избы, а из них в приказную комнату. За ним потянулись старейшины, писарь, последним зашёл я.