Влюбленный таился, смиренно терпя,
Но сердце исполнилось смутной тоской.
Я сказал эти строки моей возлюбленной следующей ночью, после еще одной встречи, которую невозможно описать словами. Моя возлюбленная заплакала, как и в первый раз, когда я прочел ей строки Азизы, и ответила такими стихами:
Коль тайну не будет влюбленный хранить,
Тогда только смерть его муку уймет.
Когда я вернулся домой, Азиза не поджидала меня, а лежала в постели, а мать пыталась уговорить ее что-нибудь съесть или выпить. Я заметил, как бледна и истощена дочь моего дяди, как запали ее глаза. Великая жалость охватила меня, и я подошел к ее ложу, и она прошептала мне:
– Азиз, сокровище моего сердца, прочел ли ты ей эти строки?
Я кивнул, подтверждая, что сделал так, как она хотела, и прочел ответ:
Коль тайну не будет влюбленный хранить,
Тогда только смерть его муку уймет.
И тут же пожалел, что не промолчал, потому что, услышав эти слова, она лишилась чувств. Вошла моя мать и побрызгала ей лицо розовой водой и привела ее в чувство. Я сидел рядом, пытаясь утешить мою сестру и успокоить. Азиза улыбнулась мне с великой нежностью и заставила меня выучить еще один стих, чтобы прочесть вечером моей любимой.
Услышав, смирюсь я и скоро умру.
Разлучница наша пусть вечно живет.
И на нашем любовном свидании в тот вечер я прочел эти строки, и моя возлюбленная горестно вскрикнула и сказала:
– О Аллах, та, что сказала эти строки, скоро умрет!
Она заплакала и спросила, кто эта женщина.
– Дочь моего дяди, Азиза, – ответил я. – Она всю жизнь ждала нашей свадьбы и дожидалась меня из бани в тот день, когда должны были подписать наш брачный договор, но я сидел под твоим окном, завороженный, неподвижный, как статуя, на голову которой садятся птицы.
Я рассказал, что это Азиза разгадала все ее знаки и послания и это ее мы должны благодарить, потому что иначе я не добрался бы до сада и не утолил свою страсть.
Моя возлюбленная вздохнула и заговорила, словно обращаясь к Азизе:
– Какая жалость, Азиза, что ты умираешь такой молодой. – И она сказала мне: – Ступай к ней скорее, может быть, она еще жива.
Я поспешил домой в великой печали, но там услышал громкие крики, плач и рыдания, и мне сказали, что дочь моего дяди умерла. Мать, рыдая, набросилась на меня:
– Аллах накажет тебя за то, что ты ее сгубил – ведь ты один виноват в смерти Азизы!
Мы устроили похороны и погребли ее, а моя мать не отставала с вопросами:
– Что ты сделал, почему она умерла от горя и страданий?
– Я ничего не сделал, матушка, – отвечал я.
Но мать не переставала меня упрекать: