Когда она увидела меня, то упала передо мной на колени и поцеловала землю, благодаря Аллаха за то, что я жив, но я снова упал, не в силах ответить на ее вопросы, так сильна была моя боль.
Через несколько дней я достаточно оправился, чтобы рассказать матери, что со мной случилось по вине дочери Альсавахи Альдавахи. Матушка снова возблагодарила Аллаха за то, что я остался жив и эта женщина меня не убила. Матушка выхаживала меня до тех пор, пока сила и здоровье не вернулись ко мне. И тут я вспомнил о том, как дочь моего дяди сидела, и плакала, и читала свои стихи, и ждала моего возвращения, терзаемая ревностью. Мои постоянные отлучки мучили ее, но она переносила испытания в терпеливом молчании. Я разрыдался и воззвал сквозь слезы: «Азиза! Азиза!»
– Сын мой, теперь ты заслуживаешь увидеть то, что оставила тебе дочь твоего дяди, – сказала мне мать.
Она вышла, принесла шкатулку, открыла ее и вынула платок, в который было завернуто письмо. Да, то был платок с вышитой газелью, который подарила мне дочь Альсавахи Альдавахи. В письме Азиза предупреждала меня, чтобы я не возвращался к возлюбленной, если она не перестанет мучить меня. «Сохрани эту вышитую газель, – писала она, – ибо она утешала меня, пока ты был вдали. Я знаю, что ты вспомнишь обо мне, но лишь когда я больше не смогу помочь тебе, и ты подумаешь обо мне с любовью и нежностью, но будет слишком поздно».
Я вздохнул в глубокой печали: «Где были моя доброта, сострадание, мои ум и сердце, когда я видел дочь моего дяди в тоске и горе? Я думал лишь о себе».
Я заплакал, и моя мать плакала вместе со мной, и я не мог заснуть много ночей – стоило мне закрыть глаза, я видел, как Азиза ждет меня в день нашей несостоявшейся свадьбы, я видел, как Азиза падает от моего удара, как она брызгает на меня розовой водой, чтобы привести меня в чувство, и как она объясняет и истолковывает жесты моей возлюбленной. Снова и снова я видел ее лицо – на нем читалось прощение, несмотря на печаль, которая грызла ее душу, как термиты грызут дерево. Я видел, как она медленно угасала из-за меня, и слышал ее слова: «Для тебя, мой возлюбленный брат, я бы и глаз из глазницы вынула».
Шли дни и ночи, недели и месяцы, а лицо Азизы не покидало меня, и эхо ее голоса не стихало: я все время слышал, как она повторяет: «Для тебя, мой возлюбленный брат, я бы и глаз из глазницы вынула». И настал день, когда я выколол себе глаз, крича, невзирая на боль: «Для тебя, о возлюбленная Азиза, я и глаз из глазницы выну!»
Я отказался от всех радостей жизни, которые когда-то сделали меня столь беспечным, себялюбивым и черствым. Теперь я желал искупить свою жестокость к дочери моего дяди, Азизе. Я протягивал руку помощи бедным и обездоленным, и мало-помалу я почувствовал, что выколотый глаз принес мне мир и спокойствие. Я отправился бродить по свету, и звездное небо было мне покрывалом, а земля постелью, пока я не дошел до Багдада. Там я пошел по дорогам наугад, и они привели меня к такому же одноглазому дервишу, как я. Он тоже искал вечной правды. Мы разговаривали до ночи, и там нас нашел третий дервиш, и мы стали искать ночлега. Затем судьба привела нас к вашему дому, и вы приняли нас тепло и щедро, и теперь я стою перед вами, ожидая вашего приговора.