Услышав это, я понял, что убил жену по ошибке. Я испустил такой крик горя, что голуби задрожали в своих клетках. Я ударил себя по лицу изо всей силы и бросился сыну в ноги, плача и рыдая, как женщина. Напуганный сын спросил со слезами: «Значит, мама умрет, если не съест эти три яблока?»
От его вопроса я заплакал еще горше. Я завыл так громко, что отец мой, который жил неподалеку, прибежал посмотреть, что творится, и увидел меня на крыльце. Когда я рассказал ему, что наделал, он тоже зарыдал и возблагодарил Аллаха, что моей матери уже нет в живых, потому что если бы она узнала о том, что случилось, то умерла бы от горя – так любила она мою жену.
Мы втроем обнялись, плача; к нам присоединился и младший сын, не спрашивая о причине наших слез. Так мы скорбели целых три дня. Время от времени кто-нибудь из нас выкрикивал, что мы должны отомстить проклятому лживому рабу, который оклеветал мою жену, но наконец отец отвел меня за руку, словно ребенка, к дому. Когда я вошел в дом и увидел два яблока, еще лежавшие у опустевшей постели моей жены, я решил покончить с собой. Я дождался темноты и тогда взял тот же нож, чтобы с силой вонзить его себе в сердце, но остановился, поняв, что мною движет лишь ничтожное себялюбие. Я попросту пытаюсь убежать от ответственности за двух сыновей и от воспоминаний о моем ужасном преступлении. Одержимый мщением, я ведь даже не попытался выяснить правду! Теперь оба моих сына перестали плакать и молчали, но старались не попадаться мне на глаза, чтоб не упал на них мой мрачный взгляд. Поняв это, я выколол себе правый глаз, которым поклялся, что если не увижу трех яблок, то убью свою жену. Я закричал от боли, все вокруг потемнело, и сознание оставило меня.
Когда я очнулся, то хотел ослепить себя и на другой глаз, но старший сын отобрал у меня нож.
– Хватит, – сказал он. – Достаточно мести.
Сыновья остались жить с моим отцом, а я ушел из дома бродить в окрестностях Багдада и помогать нуждающимся, чтобы искупить свои грехи.
Сегодня я встретил этих двух дервишей и вздохнул с облегчением, слыша их речи о том, что надо нести людям добро, и рассказы о том, как они отреклись от всего мирского, чтобы стать суфиями. Их слова воскресили во мне надежду.
Когда они сказали мне, что пришли в Багдад, чтобы найти калифа Гаруна аль-Рашида и облегчить бремя своих несчастий, рассказав ему историю своей жизни, я чуть не поведал им о своем горе, но все же промолчал, потому что они не поделились со мной тем, что случилось с ними.
Когда дервиши решили поискать место, где можно провести ночь, я постучался к тебе в дверь, – он поклонился хозяйке дома. – А теперь я благодарю тебя за твою щедрость и сострадание.