Хозяйка дома склонила голову в глубоком смятении, а Гарун аль-Рашид рассмеялся.
– Может быть, Джафар, ты и помилован, но не подобает тебе радоваться тому, что другие попали в неловкое положение. Разве не помнишь, как ты возражал против того, чтобы постучаться в этот дом, как боялся, что его обитатели пьяны и могут оскорбить меня. Как я доволен, что мы с Абу Нувасом настояли на своем, вошли и вмешались в то, что нас не касается, хоть ты и пытался нас удержать! Нам угрожали смертью, но, к счастью для тебя, третий дервиш, у которого еще не зажила рана на месте глаза, признался в своем преступлении с великой простотой и мужеством. Осталось закончить еще одно важное дело, за которое ты в ответе. Где Масрур?
– Твой палач у ворот и, как всегда, ожидает твоих приказаний, о повелитель.
Визирь хлопнул в ладоши, и в тот же миг палач Масрур вошел и поклонился калифу до земли.
– Масрур, приведи мне Райхана, раба визиря, да поскорее!
Как только Масрур ушел, поэт Абу Нувас встал и склонился перед калифом.
– О повелитель правоверных, дозволишь ли прочесть несколько строк?
Калиф милостиво махнул рукой.
О яблонька кудрявая моя,
Ни жажды, ни тоски не знаешь ты,
Взамен плодов качая на ветвях
Прекрасные и дерзкие мечты.
Вослед лобзаньям на моих устах
Остались зубок алые следы,
Но не стыжусь: прелестницы всегда
В сладчайшие впиваются плоды[6].
Калиф нахмурил брови и сказал:
– Твои стихи неуместны, Абу Нувас. Вспомни: ведь это из-за яблока убита женщина в расцвете лет!
– Убийство – зло, а стихотворство – дар Аллаха. Добрые дела прогоняют злые, – отвечал поэт.
Калиф согласно кивнул, и Абу Нувас вернулся на свое место, а в чертог вошел палач Масрур, ведя за руку раба Райхана. Масрур поклонился Калифу и пинком заставил недоумевающего и ошеломленного Райхана встать на колени.
– Это ты продал младшей дочери визиря яблоко с моим именем, вырезанным на нем? – вопросил калиф.
Раб не поднимал головы от земли, но Масрур снова пнул его, и Райхан, не поднимаясь с колен, ответил слабым голосом:
– Да, господин мой и повелитель.
– Где ты нашел его?
– Я скажу правду, о повелитель, потому что она всегда лучше и надежнее лжи, хоть ложь и могла бы спасти меня. Клянусь Аллахом Всемогущим и пророком его, что я не украл яблоко ни во дворце визиря Джафара, ни во дворце калифа. Я увидел его в руке у мальчика и выхватил его, хоть он и просил меня его вернуть, и бежал за мной, объясняя, что его отец ехал две недели, чтобы достать три яблока для своей больной жены.
– Рассказывай дальше, – приказал калиф.
Дрожащим голосом раб продолжал: