И он прочел:
Я пришел господина побрить моего
И рассказом своим позабавить его.
Я ему говорил о движеньи светил,
Обо всем, что мне в мысли придет, говорил.
Весел стал господин мой от этих речей.
«Ты премудрости кладезь, – он рек, – брадобрей!»
«Нет, о нет! – я смиренно ответил ему. –
Скудный ум мой не ровня уму твоему!
Ты, достойнейший, всех и мудрей и щедрей!
Как с тобою сравнится простой брадобрей?»[7] Молодой человек открыл рот, чтобы закричать на цирюльника, но тот поспешно ответил:
– Вижу, что ты лишился дара речи от восхищения и восторга, ведь твой отец, Аллах да помилует его душу, так же открыл рот, когда я прочитал ему эти же строки. Я до сих пор помню, как он крикнул слуге: «Заплати этому цирюльнику сто три динара и подари достойный наряд!» Так он и сказал. И когда я спросил твоего отца, Аллах да благословит его душу, не один, но тысячу раз, почему он подарил мне сто три динара, он ответил: «Динар за чтение звезд, динар за беседу и динар за кровопускание, а сто динаров за твою похвалу мне».
Слыша это, юноша сердито воскликнул:
– Да не смилуется Аллах над душой моего отца за то, что знался с таким, как ты.
Но цирюльник засмеялся.
– Нет Бога, кроме Аллаха. Хвала ему, неизменному! Похоже, от болезни ты лишился разума. Но я знаю, что с годами люди становятся мудрее, и прощаю тебя, ибо о тебе беспокоюсь. Скажу тебе: не только твой отец не принимал ни одного решения, не посоветовавшись со мной, но и твой дед до него. Как говорится, советчик достоин доверия, и не обманывается лишь тот, кто советуется.
Будь уверен – ты не найдешь никого опытнее меня. Я готов служить тебе верно и неустанно. Ты выглядишь сердитым и раздосадованным, но, как я уже сказал, ты прощен.
Раздраженный юноша, боясь опоздать на встречу с возлюбленной, разодрал свои одежды и ударил себя кулаком в грудь. Цирюльник начал медленно точить свою бритву, время от времени пробуя ее пальцем, и каждый раз, когда юноша взглядом поторапливал его, принимался точить ее вновь.
Наконец цирюльник сбрил ему несколько волосков, затем остановился:
– Верно говорят, что спешка – порождение Сатаны. Не мог бы ты объяснить мне, куда ты так торопишься?
– Не суйся в то, что тебя не касается! Брей побыстрее – у меня уже грудь стеснило от нетерпения.
– Как ты не понимаешь: в тщательности спасение, а в поспешности погибель. Ну же, открой мне сердце. Почему ты так спешишь? Боюсь, что твоя торопливость тебе повредит.
И он положил бритву, взял астролябию и вышел во двор.
– До окончания молитв еще целых три часа, – сообщил он, когда вернулся.