— И все это, потому что ты влюбился?! Потому что нашел для себя подходящую пару? — вспылил император.
Но Шайран оставался спокоен.
— Ты знаешь, насколько это для нас важно.
— Нет, не знаю. Я такого ни разу не чувствовал.
— Но каждый дракон одновременно и хочет, и боится это почувствовать.
— А может быть, мне просто отослать тебя? Поставить кого-нибудь другого на твое место следить за безопасностью на отборе, а тебя — куда-нибудь подальше, чтобы мозги проветрил?
— Я никуда не уйду. Я буду рядом с ней.
— Вы не можете быть вместе.
— Только пока ты упрямишься.
— О, ты так уверен, что я соглашусь поставить Совет на уши, чтобы только удовлетворить твою жажду обладания этой девушкой?
— Ты ведь все понимаешь, Салахар. Понимаешь, что это за чувство. Насколько оно серьезно.
— Другие сбегали, и ничего.
— Я не другие. Даже ты, Салахар! Ты ищешь ее. Девушку, с которой у тебя начнет образовываться связь. Поверь. Это действительно ни с чем не сравнимо. Это больно, это как будто наизнанку тебя выворачивает, сводит с ума, пока ты к ней не прикоснешься, но еще сильнее, если можешь прикасаться и понимаешь, что этого никогда не будет достаточно, всегда будет мало, всегда будет хотеться еще. Но это чувство уже никогда не променяешь ни на что другое.
Салахар покачал головой.
— Вот смотрю на тебя и уже сомневаюсь, что хочу себе кого-нибудь найти.
— Отбор — это тупик. Для тебя тупик, потому что там ее нет. Подумай, Салахар, пока не поздно.
— Я не могу отменить отбор. Этого уж точно никто не поймет.
— А решение насчет Земли?
— А что насчет Земли… Иногда мне хочется к демонам сжечь своего Советника.
— Потренируемся? — предложил Шайран с улыбкой. — Давно не разминались.
Снова этот сон. Темнота, в которой вспыхивают разноцветные искры. Их все больше, они ближе, ближе ко мне. А потом первая грязно-розовая лента пронзает сердце насквозь. За ней — остальные. Руки, ноги, грудь, живот. Я распята на этих нитях, содрогаюсь от жгучей, разрывающей на части боли. И сила медленно утекает, устремляясь куда-то в глубины темноты.
Мои силы тают. Тьма, наоборот, насыщается, становится еще более глубокой, густой, необъятной. И в этой тьме я вижу глаза. Глаза, в которых космос. Вижу неясный образ вдали, все размыто, смазано и непонятно. По магическому плетению проходит трещина, раздается победный смех…
В этот раз мне было хуже, чем обычно. Когда проснулась, сердце колотилось как-то надрывно, с перебоями, будто до сих пор чувствовало эту отвратительную грязную ленту, пронзающую насквозь. Дышать тоже было тяжело. По лицу, шее и спине пот лился буквально ручьями. Нет, так я точно не засну. Нужно освежиться.