Но если сделать его мутным навеки?
Самое интересное, что, подумав это, я не содрогнулся. Вот до чего дошло.
Но по моей ли вине?!
Не виноват ли в большей степени грабитель, похитивший чужое сокровище, чем тот, кто при попытке его вернуть преступает человеческий закон?
Всего лишь человеческий.
И тут раздались шаги по коридору.
Я тихо произнес освобождающее слово, и Маруся открыла счастливые глаза.
Стук в дверь.
Деликатный. Если вдуматься, в деликатности есть что-то садистское.
– Войдите.
– Это здесь! – сказал Леонид.
Вероника лихо вывернула из второго ряда и причалила к указанному месту. И только после этого спросила:
– Что это?
– Институт.
– Никогда бы не подумала.
И никто бы не подумал, оказавшись на ее месте. Потому что остановились они возле булочной.
Леонид сделал энергичный жест рукой, означающий – давай двигай за мной и не болтай! Но Вероника, подходя к дверям булочной, все же поинтересовалась:
– Это что, институт хлеба, да?
Но в булочную они не вошли, а вошли в арку рядом с нею. Из арки – в темноватый неуютный двор, окруженный по периметру ржавеющими «жигулями» и «москвичами». Середина его была занята детской площадкой, состоящей из выеденной на метровую глубину песочницы и железной карусели, навсегда севшей одним боком на мель.
Вероника быстро семенила за Леонидом, вертя головой, видимо, продолжая разыскивать обещанный институт.
За детской площадкой был загадочно гудящий ящик подстанции, за подстанцией забор. Железные прутья, из которых он был составлен, в одном месте были разогнуты каким-то Гераклом. Вероника охотно шмыгнула вслед за сторожем – ей явно нравились путешествия подобного рода – и увидела перед собою низенькое, в две ступеньки, заднее крыльцо.
Рядом с дверью никакой вывески.
– Это, наверно, секретный институт, – прошептала Вероника.
– Археологический, – наконец снизошел Леонид.
– Они что, раскопки прямо здесь во дворе производят? – указывая на вывернутые на асфальт мусорные баки в двух шагах от крыльца, спросила его спутница.
Леонид не счел нужным что-либо отвечать, взял и просто открыл дверь. За дверью оказалась унылая бетонная лестница, уводящая и вверх, и вниз. На ней пахло пылью и, так сказать, рухлядью.
Они отправились вниз, все время наталкиваясь на эту рухлядь. На старые канцелярские столы, отдельно валяющиеся ящики от этих столов, картонные коробки, стулья со вспоротыми сиденьями. Стульев было много. Вероника автоматически начала их считать. Пять, девять, одиннадцать.
Леонид открыл еще одну дверь, и сразу послышались человеческие голоса. Но слышались они издалека, до них надо было еще добраться. А вокруг были металлические стеллажи, как в сельской библиотеке, заставленные коробками, коробами и коробочками.